Исцеление смертью - Джеймс Дэшнер

Пространство ангара наполнили грохот стрельбы, крики людей и треск электричества. Несколько охранников вышли из боя, зажимая раны — в основном на ногах, как и обещала Бренда. Остальные рассыпались по сторонам в поисках укрытия.

— Ага, драпают! — крикнул Минхо. — Но долго это не протянется. Им, наверно, не приходило в голову, что у нас есть оружие. Хорхе, который из этих «айсбергов» твой?

— Вон тот. — Хорхе указал на дальний левый угол ангара. — Вон она — моя детка. Прыткая, на подготовку к полёту много времени не надо.

Томас взглянул в ту сторону. Откинутый входной люк «айсберга», точно такой, каким он помнил его при спасении из Топки, одним концом упирался в пол ангара, словно ждал, когда по его наклонной рампе побегут пассажиры. Очень завлекательное зрелище.

Минхо выпустил ещё одну гранату.

— О-кей. Перезаряжаемся. Потом Томас, Хорхе и Бренда бегут к машине, а мы с Ньютом прикрываем вас. Хорхе, ты сразу же запускаешь двигатели, а в это время Томас и Бренда прикрывают нас из-за люка. Ну как вам план?

Все принялись распихивать дополнительные боеприпасы по карманам.

— А лончеры не повредят «айсбергу»? — спросил Томас.

Хорхе потряс головой.

— Если и повредят, то незначительно. Эти зверушки крепче, чем самый матёрый верблюд в Топке. Пусть стреляют! Промахнутся и попадут в обшивку — нам же лучше. Ну что, muchachos?

— Пошли! Пошли! Пошли! — внезапно и без предупреждения взорвался криком Минхо. Он и Ньют принялись палить, как сумасшедшие; гранаты, рассекая воздух, густо сыпались на открытое пространство перед их «айсбергом».

Томас почувствовал безумный приток адреналина. Он и Бренда заняли позиции с обоих боков Хорхе, и вся троица стремглав вылетела из-под прикрытия грузового контейнера. Грохот выстрелов разрывал воздух, но в нём было столько дыма и пляшущих разрядов, что прицельный огонь был невозможен. Томас палил на бегу, Бренда не отставала от него. Он мог бы поклясться, что слышит, как пули свистят мимо, каким-то чудом не задевая его. Справа и слева от беглецов разлетались стеклянные осколки[2]и сверкали вспышки — там рвались гранаты.

— Скорей! — завопил Хорхе.

И хотя ноги у Томаса и без того уже горели от усталости, он заставил себя бежать ещё быстрее. Кинжалы молний перечёркивали пол во всех направлениях; пули рикошетили от металлических стен ангара; повсюду клубами взвивался дым. Но для Томаса, сосредоточившего всё своё внимание исключительно на «айсберге», происходящее смазывалось в сплошную туманную полосу. До планолёта оставалось всего несколько десятков футов.

Они были уже почти рядом, когда в спину Бренде угодила граната. Девушка вскрикнула и упала, ударившись лицом о бетонное покрытие ангара; вокруг её тела завилась паутина электрических разрядов.

Томас на всём бегу остановился, крикнул: «Бренда!» — и упал на пол, чтобы в него было труднее попасть. Щупальца молний змеились по телу девушки, дымными струйками извивались по полу. Томас лежал на животе в нескольких футах и, как мог, уклонялся от бешеных зигзагов белого пламени, одновременно пытаясь подобраться поближе к Бренде.

Ньют с Минхо, по всей вероятности, поняли, что события принимают катастрофический оборот, и махнули рукой на план. Они кинулись к Томасу, отстреливаясь на ходу. Хорхе добрался до машины и скрылся во входном люке, но тут же вынырнул обратно, стреляя из какого-то другого вида лончера: его гранаты, попадая в цель, расплёскивали фонтаны огня. Раздались вопли: нескольких охранников объяло яростным пламенем. Другие временно отступили перед лицом новой опасности.

Томас лежал на полу недалеко от Бренды и проклинал себя за то, что ничем не может ей помочь: приходилось ждать, пока электрические разряды не угаснут; и только после этого он сможет потащить девушку за собой к «айсбергу»; однако точно определить, когда это можно будет сделать, он не мог. Её лицо стало мертвенно-белым, из носа капала кровь, изо рта сочилась слюна, руки и ноги конвульсивно дёргались, а туловище, содрогаясь, подпрыгивало на бетонном покрытии ангара. В широко распахнутых глазах застыл ужас.

Ньют с Минхо, добежав до него, тоже упали на пол.

— Нет! — крикнул Томас. — Бегите к «айсбергу», укройтесь за люком, дождитесь, когда мы начнём двигаться, а тогда прикрывайте нас. Стреляйте, как ненормальные, пока мы не доберёмся до машины.

— Брось, пошли сейчас! — проорал Минхо и схватил Бренду за плечи. У Томаса дыхание перехватило: друг скорчился — по его рукам скользнули сверкающие зигзаги. Но энергия уже значительно ослабла, поэтому Минхо удалось встать. Он поволок Бренду за собой.

Томас продел руки в подмышки девушки, Ньют подхватил её за ноги. Ангар превратился в преисподнюю: грохот, дым, вспышки огня... Ногу Томаса обожгло — её процарапала пуля, из раны полилась кровь. Какой-нибудь дюйм в сторону — и он, скорее всего, охромел бы на всю жизнь, а то и истёк кровью до смерти. Томас испустил дикий вопль. Ну, держитесь, сволочи! — теперь каждый одетый в чёрное казался ему именно тем, кто его подстрелил.

Он незаметно бросил взгляд на Минхо — лицо у того исказилось от натуги. Бушующий в крови адреналин толкнул Томаса на риск: одной рукой он продолжал поддерживать Бренду, другой поднял свой гранатомёт и принялся палить по всем направлениям.

Они достигли люка «айсберга». Хорхе немедленно бросил свой устрашающий лончер, скатился по рампе и ухватил Бренду за руку. Томас отпустил девушку, Минхо и Хорхе потащили её в планолёт; её ноги безвольно подпрыгивали, ударяясь о звенья рампового настила.

Ньют снова принялся стрелять, рассыпая гранаты направо и налево, пока у него не кончились боеприпасы. Томас выстрелил ещё один раз — в его лончере тоже не осталось зарядов.

Нападающие отлично понимали, что им надо поторапливаться. Целая орава их рванулась к планолёту и опять открыла огонь.

— Ньют! Брось, не перезаряжай! — крикнул Томас. — Уходим!

Ньют повернулся и принялся карабкаться по рампе. Томас наступал ему на пятки. В тот момент, когда его голова уже находилась выше порога, что-то ударило его в спину и с треском раскололось. Он мгновенно почувствовал, что его словно охватило огнём: тысячи молний одновременно пронзили всё его тело. В глазах у него потемнело; юноша опрокинулся на спину, кубарем скатился вниз и, упав на бетонный пол ангара, остался лежать там, корчась и дёргаясь в конвульсиях.

Глаза Томаса были открыты, но он ничего не видел. Нет, не совсем так. Юношу слепили окутывающие его яростные зигзаги. Он не мог ни моргнуть, ни сомкнуть веки. Боль сжигала всё тело, а кожа, казалось, отслаивается от мышц и костей. Ему хотелось завыть, но, похоже, он совершенно утратил контроль за всеми функциями своего организма: руки, ноги, туловище — всё дёргалось , как бы он ни старался остановить судороги.