Исландская карта - Александр Громов

Чуть моросило. Корвет шел восьмиузловым ходом. В двух кабельтовых позади него держался «Чухонец».

Прошли остров Сескар. На левой раковине обозначились туманные силуэты островов Малый и Мощный.

«Нет, не зря мои люди гибли в Галлиполийском десанте, – думал Розен. – И не зря сейчас идем. Для всей Европы моря – лишь способ доить африканские да азиатские колонии; для нас же они жизненная необходимость. Одна Транссибирская магистраль проблемы не решит. Получили проливы, получили Нарвик – и больше ни шагу на Запад! Никакого панславизма. Балканские народы и чехи пусть позаботятся о себе сами, а их проституткам-политикам пора отвыкнуть загребать жар чужими руками. Нам давно пора заняться Дальним Востоком. Проморгаем сейчас – опоздаем навсегда. Обжить и защитить край, прибрать к рукам то, что еще не прибрано, и, как водится, ногою твердой стать при море, но, боже упаси, не заглотить больше того, что сможем переварить…»

– Сейчас начнется, – сказал он появившемуся на шкафуте Лопухину.

– Что начнется?

– А вот увидите. Традиция-с.

– Молебен? Перед отходом не получилось отслужить, так в море хотим наверстать?

– Нет, не то. Внимание! Начинается.

И точно: по команде «Свистать всех наверх» на верхней палубе вдруг сделалось очень людно. Но прошло несколько мгновений – и вот уже не беспорядочная толпа матросов, гардемаринов и морских пехотинцев, а ровный строй замер на шканцах. Горнист резким движением вытряс из горна капли влаги и исполнил первые щемящие такты «Марша отчаянных».

Вахтенный унтер-офицер отдал рапорт вахтенному начальнику. Тот вскинул руку к козырьку и отрапортовал командиру корвета:

– Ваше превосходительство, команда построена.

Пыхачев вышел вперед и обратился к команде с речью:

– Моряки! Без малого два столетия назад русская эскадра побила в этих водах шведский флот, не допустив его прорыва к Петербургу. В состав геройской эскадры входил линейный корабль «Победослав», чьи моряки немало способствовали русской победе. С тех пор в составе Балтийского флота всегда есть корабль с именем «Победослав». Наш корвет – пятый, кто носит это имя. Будем достойны его. Ура.

– Ура-а-а! – прокатилось по матросским рядам.

– Салют героям! Баковое орудие… товьсь… пли!

Корвет вздрогнул. От адского грохота заложило уши. Носовая восьмидюймовка выбросила в небо фонтан огня и заволоклась пороховым дымом. Оглушенный Лопухин с трудом расслышал команду:

– Вольно. По работам – р-разойдись!

– Стало быть, корабельные орудия стреляют дымным порохом? – отчего-то спросил Лопухин, как только в ушах перестало шуметь.

– Дымный порох используется только в зарядах, – отозвался Розен. – Бомбы начинены пироксилином. А что?

– Да нет, ничего. Простое любопытство. Но почему команда и офицеры по такому случаю не в парадной форме?

– Тоже традиция. Бывает и того хуже. Например, на паровом фрегате «Иезекииль», что числится в Севастопольской эскадре, раз в году старший боцман должен сесть в ушат с водой. Поглядели бы вы, как это торжественно обставлено! А в чем причина? Сто лет назад во время Сиракузского сражения старший боцман первого «Иезекииля» заткнул течь собственным задом. С тех пор старшие боцманы на всех «Иезекиилях» в двойственном положении: с одной стороны, в этот момент офицеры и командир корабля отдают им честь, а они им нет, а с другой стороны, садиться в ушат все-таки надо.

– Любопытно. А как насчет поношения достоинства унтер-офицера?

– Никакого поношения. Командование флота пыталось было запретить этот ритуал, потом махнуло рукой. По-моему, разумно поступило. Традиции на флоте – великая вещь, а команда «Иезекииля» – лучшая в эскадре. Как раз унтер-офицерский состав особенно хорош.

С мостика донеслась крутая брань.

– Старший офицер Враницкий, – прокомментировал Розен. – Журит кого-то.

– Журит? – улыбнулся Лопухин.

– Вот именно. Когда он по-настоящему сердится, на корвете мачты дрожат. Мордобоем не увлекается, но страх навести умеет.

– А как, на ваш взгляд, капитан? – тихонько спросил Лопухин.

– А на ваш?

– По первым впечатленям неплох, – осторожно ответствовал граф. – На судне порядок, что говорит в его пользу. Только очень уж суетлив.

– Да, он такой, я его давно знаю. Но командир он боевой, сами увидите.

– Предпочел бы не видеть, – парировал Лопухин. – Мы с вами для того здесь и находимся, чтобы плавание прошло без сучка без задоринки.

– Истинно так. Но, к сожалению, не все от нас зависит. Представьте себе, что, несмотря на все принятые меры, в море нас атакуют исландские пираты в составе целой эскадры и берут на абордаж, в результате чего цесаревич гибнет или попадает в плен. Не надо быть оракулом, чтобы предсказать дальнейшее: Россия не стерпит унижения и вышлет Балтийский флот заодно с флотилией Ледовитого океана для бомбардировки Рейкьявика и прочих пиратских баз. Если пираты не запросят немедленно мира, наложив со страху в штаны, – а зная ту публику, я бы на это не рассчитывал, – то начнется серьезная морская война…

– В которой Россия, без сомнения, победит, – убежденно сказал Лопухин. – Мы очистили от пиратов Норвегию, очистим и острова.

– Россия победит, не спорю, но истощит свои силы в длительной войне. За один год нам с пиратской республикой не разделаться, тем более учитывая, что ей окажут тайную помощь и Англия, и Голландия, и, возможно, Швеция. После победоносной войны России придется, поджав хвост, долгие годы тащиться в кильватере британской политики, иначе английская и шведская эскадры рано или поздно прорвутся в Маркизову Лужу, и никакие форты нам не помогут. А уж тогда, простите за цинизм, с Зимнего дворца посыпятся все архитектурные излишества. А может случиться и худшее: обнищание податных сословий приведет ко всеобщему ожесточению, а ожесточение – к бунту. Избави бог!

– Понимаю вас… В данных обстоятельствах молодой, неопытный и к тому же беспутный император окажется самой слабой картой в нашей колоде и козырем для новоявленного Пугачева, не так ли?

– Или искрой в пороховом погребе… Постойте! Не думаете ли вы, что… – Розен отвел глаза.

– Что?

– Нет, ничего.

– Государь надеется на исправление наследника, а не на то, что тот однажды ночью выпадет за борт, – отчеканил Лопухин. – Кроме того, я могу исполнять роль няньки, педанта, а при необходимости и тюремного надзирателя, но я никогда не принял бы на себя роль палача. Нет-нет, выбросьте из головы дикие мысли. Не всегда следует исполнять невысказанные желания августейших особ, в особенности если таких желаний нет и в помине.

– Рад, – кратко ответил Розен.

– Всегда готов удовлетворить ваше любопытство. Но в чем причина подобных предположений? Вам по-прежнему не нравится цвет моего мундира?