Первый виток спирали - Даниэль Вайс

И на этот вопрос Мари не нашла абсолютно никакого ответа. Ведь любой из них вполне мог ее обманывать, бессовестно пользуясь ее растерянным положением и отчаянием. Поэтому, фактически, она могла верить в этом мире лишь только себе.

— Я так устала, Тэус! — с нескрываемой горечью воскликнула она, — Я ничего уже не понимаю и совершенно не знаю, кому из вас мне верить! Вот ты скажи мне, почему я вдруг должна поверить тебе?!

— Ты никому не должна верить, Мари, — возразил ей Тэус, покачав головой, — Не мне, ни кому-либо еще. Я лишь предлагаю тебе выход отсюда прямо сейчас. И тебе, для этого, вовсе не нужно безотчетно верить во что-то или же кому-то. Это риск для тебя, да. И я прекрасно это понимаю. Но, если ты, все-таки, готова рискнуть, то просто возьми мою руку, и ты очень скоро увидишь все сама. И то, что ты увидишь, будет гораздо более убедительным доказательством, чем тысячи бесконечно глупых, пустых слов…

Мари сделала еще один шаг навстречу, с опаской протягивая руку, но, однако, все еще не решаясь прикоснуться к нему. Ведь, может быть, что этот Тэус просто-напросто врет ей, и, на самом деле, всего лишь ждет подходящего момента, чтобы схватить ее.

«Ой, да брось ты, Мари!! — вдруг возразила она самой себе, — Вспомни, как стремительно быстро и бесшумно он может двигаться… Признай, что, если бы он просто хотел схватить тебя, то он уже давно бы и с легкостью это сделал».

Окончательно приняв решение, Мари подошла ближе и уверенно взяла его протянутую ладонь. Тэус крепко сжал ее руку в ответ, как будто пытаясь удержать от падения, и в следующую секунду она неожиданно почувствовала легкое головокружение. Мари слегка покачнулась, утрачивая на миг свое равновесие. Она увидела, как струящаяся снизу плотная тьма стремительно обволакивает их тела, двигаясь вверх, словно неумолимо прибывающая вода. Мари лишь медленно и глубоко вдохнула, набирая в легкие побольше воздуха, как будто перед погружением на глубину и, на секунду закрыв глаза, отчетливо почувствовала, что ее сознание куда-то стремительно ускользает. Она инстинктивно сжала удерживающую ее руку Тэуса и поняла, что падает куда-то во тьму, неожиданно укравшую у нее почву из-под ног и ставшую вдруг каким-то бездонным и всезасасывающим омутом.

Белый потолок. Резкий запах медикаментов. Холодно…

Голубоватый свет люминесцентных ламп, льющийся сверху, казался каким-то нестерпимо ярким, болезненно выжигая воспаленные, почти совсем ничего не видящие глаза. Сознание Мари медленно возвращалось в реальность. И самое первое, что девушка отчетливо почувствовала, была сильнейшая головная боль…

Окончательно раскрыв свои опухшие веки, она смогла лишь глухо застонать. Находящаяся в ее палате медсестра, услышав это, развернулась к ней и что-то громко воскликнула, но Мари, однако, не смогла разобрать ни слова. Она все еще плохо соображала и не могла даже толком понять, ни кто она, ни где находится. Через несколько секунд, Мари все-таки попробовала сказать что-то суетящейся рядом с ней медсестре, однако из ее пересохшего рта донесся лишь слабый, прерывистый хрип. В ответ на это, женщина вновь что-то сказала ей, а затем, в явной спешке, куда-то выбежала.

На несколько секунд Мари измученно прикрыла глаза, и поэтому не смогла, в итоге, уловить тот момент, когда в ее палате вдруг появились другие медики. Доктор что-то говорил ей и медсестрам, но девушка, все еще, как ни пыталась, не могла понять ни единого слова, потому что все они неизбежно сливались в ее голове в какой-то единый бубнящий звук. Медсестра, тем временем, послушно кивнула доктору и поспешно ввела какое-то лекарство в трубку капельницы. После этого Мари почувствовала, что начинает вновь плавно проваливаться в сон.

«Энни…, — успела подумать она, стремительно засыпая, — Где моя Энни?»…

После этого сознание девушки вновь мягко погрузилось во тьму…

* * *

Мари не имела ни малейшего представления о том, сколько времени, после введенного ей лекарства, она проспала. Скорее всего, прошло где-то около нескольких часов. Когда же девушка вновь открыла свои глаза, то первое, что она почувствовала, было облегчение. Облегчение оттого, что она снова проснулась все в той же больничной палате, а вовсе не в том бредовом кошмаре, где она, как ей представлялось, провела последние несколько дней.

«А это значит, что Тэус мне, все-таки, не солгал, — вяло подумала она и тут же поймала себя на мысли, что подобные размышления теперь выглядят довольно нелепо, — О, Боже, Мари… Все это было лишь сном… И сам этот Тэус, и весь остальной бред… Как ты и предполагала, еще в самом начале, весь этот кошмар был, очевидно, лишь результатом травмы мозга, полученной тобой в следствие аварии. Но теперь-то ты, наконец, очнулась. И все закончилось. А потому хватит уже об этом думать».

Тем не менее, ее сознание, по-видимому, еще не было до конца готово отпустить все эти бредни. Слишком уж яркими и реалистичными они казались ему до сих пор. К тому же, Мари, неожиданно для себя, вдруг ощутила какую-то тягостную и щемящую тоску на сердце.

«Джесс…, — печально произнесла она про себя имя этой тоски, задумчиво прикоснувшись ослабшими пальцами к собственной груди. Но уже в следующую секунду она резко вздрогнула, нащупав до боли знакомый кулон у себя на шее, — Что это?! Мой аммонит?!»

Да, без сомнения, это был именно он. И этот причудливый камень вдруг подарил ей легкий лучик радости одним лишь только своим существованием. Но, однако, эта внезапная вспышка радости продлилась совсем недолго.

«Ты просто подумай, Мари… Ведь, на самом деле, все это довольно логично, — холодно одернула она саму себя, — Просто этот кулон, наверняка, уже был у тебя еще задолго до аварии. А сейчас твое дезориентированное сознание лишь пытается сыграть со тобой злую шутку, подло подменивая реальные воспоминания на вымышленные».

От этих циничных, но весьма правдоподобных мыслей, ей снова стало грустно. Тем не менее, как ни крути, а этот парень, действительно, с самого начала казался ей слишком уж нереальным, слишком хорошим для того, чтобы быть правдой. Просто-напросто ее мозг, находясь в болезненном бреду, решил выдумать его, наделив всеми теми качествами, которые Мари всегда мечтала видеть в других людях.

Но тут ее размышления внезапно прервал легкий скрип осторожно приоткрывшейся двери, а уже в следующую секунду Мари, к своей огромной радости, увидела в дверном проеме родной до боли силуэт любимой сестры.

— Энни!! — охрипшим голосом воскликнула она, протягивая свои ослабшие руки по направлению к ней.

Увидев это, сестренка чуть ли не бегом пересекла всю комнату и, радостно, но очень осторожно, заключила Мари в свои теплые объятия. Она тут же затараторила ей что-то своим срывающимся от счастья голосом, но, из-за ее всхлипываний, Мари смогла разобрать лишь только собственное имя и несколько отдельных, разрозненных слов. Однако, ей вовсе не нужны были слова, в то время, когда заботливые объятия Энни кричали ей о том, как сильно ее здесь ждали и как отчаянно волновались за нее. От этого осознания и от радости, что она вновь может видеть и обнимать свою драгоценную сестру, Мари сама безудержно расплакалась.