Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

следующим образом: “Вся работа по русским кодам и шифрам была прекращена с 22 июня 1941 года, дня нападения Германии на СССР, за исключением удовлетворения потребностей в ежедневном получении метеосводок с Восточного фронта, для чего русский метеорологический шифр вновь вскрывался с октября 1942 года”[35]. В действительности дело обстояло несколько иначе. Фактически англичане просто уменьшили интенсивность перехватов советского радиообмена, которыми теперь занимались две станции во Флауэрдауне и две — в Чидле, а вскрытие сообщений они поручили группе польских криптоаналитиков в Стэнморе. Таким образом достигалась внешняя лояльность Лондона по отношению к Москве и создавалось прикрытие на случай утечки информации к союзнику. Действительным сокращением работ на этом направлении явилось полное переориентирование поста перехвата в Сарафанде на итальянские и германские станции в бассейне Средиземного моря. Считается, что поляки полностью или частично вскрыли “Общий командирский код № 5” (ОКК-5), “Авиационный код-39” (АК-39), “Черноморский код” и один из кодов НКВД, а также несколько шифров. По мере назревания послевоенного геополитического противостояния двух систем к процессу вновь осторожно подключились британцы. Помощник руководителя МИ-6 Роберт Сесил вспоминал, в частности, о “перехваченных и дешифрованных СИС инструкциях Кремля партизанским группам и движению Сопротивления под контролем коммунистов”[36] в период после роспуска Коминтерна в 1943 году.

Генерал-майоры Джон Синклер (справа) и Марк Кларк

В течение всего периода Второй мировой войны политическая разведка Великобритании постоянно находилась под угрозой если не ликвидации, то существенного урезания полномочий, от которого ее спасали лишь достижения радиоразведки. Как уже отмечалось, именно ПШКШ/ШКПС стала “якорем спасения” для МИ-6, поскольку только монопольное обладание и распоряжение получаемой из перехватов уникальной информацией позволяло Мензису устоять под натиском военных конкурентов. Это не вполне нормальное положение объяснялось особенностями личности Черчилля, неплохо знакомого с работой секретных служб и зачастую полагавшего себя большим специалистом в этой сфере, чем опытные профессионалы. В частности, из-за недоверия к выводам информационно-аналитических подразделений разведки в 1941–1943 годах премьер-министр требовал предоставления ему “сырых” текстов перехватов и, как правило, отказывался принимать к сведению комментарии ОКР по этому поводу. Результаты далеко не всегда оказывались приемлемыми: подчас премьер принимал весьма легкомысленные решения исключительно по причине собственной неверной оценки или трактовки предоставленных ему дешифровок. Военное министерство и Адмиралтейство пытались снять возникшую проблему путем передачи ПШКШ/ШКПС в прямое подчинение Объединенного комитета по разведке, самым активным сторонником чего являлся начальник военной разведки генерал Джон Арчибальд Синклер.

До тех пор, пока руководитель МИ-6 обеспечивал Черчилля текстами перехватов, его позиция в коридорах власти была прочна, и никто не мог оторвать дешифровальный орган от СИС. Все переменилось после очередных выборов в парламент. 26 июля 1945 года неожиданно для многих британцев и для подавляющего большинства населения планеты Черчилль утратил пост премьер-министра и был вынужден передать его лидеру лейбористов Клементу Эттли. Такое принципиальное изменение расстановки сил в спецслужбах позволило противникам Мензиса объединенными усилиями изменить статус и организацию ра-диоразведывательной и дешифровальной работы. В ШКПС произошел своего рода “дворцовый переворот”, почти полностью лишивший МИ-6 значительной части ее прежней власти над радиоразведкой. В мае 1945 года был создан комитет по пересмотру организационной структуры и операций МИ-6, в который от разведки вошли занявший место Деннистона капитан 1-го ранга Эдуард Хастингс и сотрудник ШКПС Эрик Джоунс, давний противник методов работы разведки с текстами дешифровок. Это совпало по времени с созданием министерства обороны Великобритании, скорректировавшим задачи Объединенного комитета по разведке. Отныне ими являлись:

1. Высшее руководство относящимися к обороне страны операциями по разведке и обеспечению безопасности и постоянный надзор за их проведением.

2. Сбор и анализ секретной и несекретной разведывательной информации и составление на ее основе отчетов для Комитета начальников штабов.

3. Постоянный надзор за организацией британской разведки для обеспечения ее эффективности, экономичности и соответствия изменяющимся требованиям.

4. Координация общей политики заморских Объединенных комитетов по разведке, находящихся под руководством как Великобритании, так и стран Содружества.

Новая организационная структура положила конец исключительному положению руководителя политической разведки в разведывательном сообществе страны, отныне он являлся отнюдь не главой, а лишь одним из членов ОКР. Еще худшим для Мензиса было назначение на пост заместителя руководителя СИС его давнего противника генерала Стюарта, причем с перспективой замены. Поэтому следует констатировать, что к концу Второй мировой войны британская политическая разведка, несмотря на блестящую работу прямо подчиненной ей криптоаналитической службы, существенно утратила свои позиции.

ПШКШ/ШКПС обладала монополией на ведение дешифровальной работы, но не радиоразведки. В самом тесном контакте с ней действовала разведка Адмиралтейства (НИД), с 1939 года возглавлявшаяся бывшим командиром линейного крейсера “Рипалс” адмиралом Джоном Годфри. Морской разведке не положено было иметь свою агентуру или криптоаналитиков, поэтому три важнейших компонента комплекса обеспечения флота информацией о противнике относились в Великобритании к трем различным ведомствам. НИД непосредственно руководил Оперативным разведывательным центром (ОИЦ), вопросы дешифрования входили в компетенцию ПШКШ, следовательно, СИС, а сориентированные на морское направление агентурные сети в основном принадлежали СОЕ, имевшему сильные позиции в стратегически важной в войне на море Норвегии. Адмирал Годфри был весьма активным человеком и втайне мечтал о лаврах своего предшественника Реджинальда Холла, который в годы Первой мировой войны бесспорно лидировал в разведывательном сообществе Британии, а в сентябре 1939 года явился к Годфри и предложил использовать свои знания и опыт. Вероятно, именно поэтому руководитель НИД выдвинул идею использовать морскую разведку для организации диверсий, в том числе имевших к флоту весьма отдаленное отношение. В число таких проектов входило пресечение поставок шведской железной руды в Германию, блокирование судоходства на Дунае и уничтожение объектов на румынских нефтепромыслах в Плоешти. Годфри даже успел получить разрешение на перечисленные операции, однако образование СОЕ положило конец далеко идущим замыслам адмирала. Сменивший его позднее вице-адмирал Эдмунд Г. X. Рашбрук уже не занимался поисками новых сфер приложения активности морской разведки, а основательно и добротно разрабатывал заложенные предшественником основы.

В течение первого года войны Оперативный разведывательный центр влачил довольно жалкое существование. Без первичной информации никакая аналитическая работа немыслима, а в описываемый период ОИЦ практически был лишен источников, позволяющих делать выводы о перемещениях вражеских надводных кораблей и подводных лодок. ПШКШ еще не вскрывала шифры противника, в плачевном состоянии находилась авиационная разведка, агентурный аппарат только предстояло создать, и разведчики, а с ними и флот, блуждали впотьмах. В начале 1940 года лучшим источником информации о германском флоте являлся агент МИ-6, торговавший чулками на черном рынке, друживший с некоторыми почтовыми чиновниками и потому способный устанавливать адреса отдельных кораблей, на которые доставлялись письма. Первоначальные успехи