Лик избавителя - Наталия Ломовская

– Надеюсь… – сказал он, посмотрев на Стасю, и не договорил, на что он там надеется, простился и уехал.

– Славный парень, – заметила Люся. – Вот выдам тебя за него замуж и умру спокойно.

Юрий позвонил через несколько дней, церемонно попросил разрешения навестить милых дам.

Стася в это время была на работе, в «школе танцев». Когда дома зашла речь об этом заведении, Стася охотно описала небольшой, но уютный зал, украшенный свежими цветами. Обычно скромная фантазия подсказала ей образы учеников и учениц. Там есть скромная девушка, служащая в банке, и юноша, энергичный журналист. Между ними, кажется, зарождается настоящее чувство. Там есть пожилая пара, решившая оживить свою супружескую жизнь; и пара молодая, мечтающая станцевать на своей свадьбе феерический вальс. Стася сама почти поверила в существование этих симпатичных людей – между тем ее единственными ученицами были стриптизерши, восемь сонных, вялых, бледных без косметики девиц. На них покрикивала хозяйка заведения, Анна Матвеевна. Девочки занимались на сцене, хозяйка восседала в зале. Анна Матвеевна так фанатично посещала солярий, что в полутьме зала ее было не различить, но голос звучал весьма отчетливо:

– Ивантеева, шевелись! Журавкина, не раскорячивайся! Живее, девчата, сделаем красиво!

«Красиво» – вот главный стержень эстетических взглядов Анны Матвеевны, а самым большим впечатлением в своей двадцатидевятилетней жизни она считала фильм «Шоу гелз». Вспышки и блестки, кристаллы льда и жидкий огонь, сказочной красоты дивы, предающиеся танцам и греху, – едва заполучив собственное «заведение», Анна Матвеевна принялась воплощать мечту в жизнь. Теперь ее девочкам мало было выйти на сцену и под музыку снять с себя лишнее, теперь шоу маст гоу! От присутствия Анны Матвеевны на «уроке» Стася уставала куда больше, чем от самого урока, ведь хозяйка была криклива, неумна и неуёмна. Зато потом они с Алиной шли в кафе по соседству и отводили душу над чашкой кофе. Жизнерадостный нрав новой подруги на Стасю действовал самым благотворным образом, – та во всем умела найти хорошую сторону и любила помечтать о своем, несложном.

– Клинику я уже нашла, – поделилась Алина. – И даже на консультации была. Доктор там – просто красавчик! Кстати, держи визитку, пригодится. Дорого там, но оно того стоит. На здоровье нельзя экономить, правда ведь? Мне осталось чуть-чуть подкопить. Собственно, я могу прямо сейчас идти и ложиться на операцию, так ведь после нее я какое-то время работать не смогу, вот и надо себя обеспечить.

Юрий теперь приезжал раз в два-три дня, привозил цветы, конфеты. Люся доставала для него антикварный сервиз, парадный, и столовое серебро. Накрывала на стол, потчевала и занимала беседой. Стася предпочитала отмалчиваться. В присутствии Юрия у нее начинало так сильно биться сердце, что голосок получался совсем детский, тоненький да еще с дрожью. Потом Люся отпрашивалась отдохнуть, уходила к себе, включала проигрыватель. Стася с Юрием оставались в столовой вдвоем, света не зажигали. По углам сгущалась тьма, последний солнечный луч зажигал блик в выпуклой крышке сахарницы. Из комнаты Люси лилась музыка – то исполненные голубиного воркования мексиканские песни, то восточные затейливые напевы – нестерпимо банальные, нестерпимо волнующие мотивы. Как-то они с Юрием танцевали, хоть в столовой было и тесновато, и в горке нервно звенела посуда. Как-то она, неловко приняв цветы, задела его рукой по лицу и страшно испугалась. А он взял ее руку и прижал к своей щеке, и в этом жесте Стасе почудилась такая сиротская, бесприютная нежность, что она чуть не заплакала…

– Мне кажется, он одинок, – призналась она Люсе. – Мне его жалко.

Она уже знала, каковы на вкус его губы, знала, что он укладывает волосы каким-то гелем или воском. Стася сама дивилась своей трезвой, спокойной на этот счет мысли: мол, надо будет отучить его от этой вульгарной привычки, – потом, когда они поженятся.

Однажды Юрий приехал, а у них переполох. Кефирчик заболел. У пса с утра сухой нос и тоска в глазах, но на это не обратили внимания, потому что вчера гадкий собачонок украл и сожрал то, что строго запрещалось, – целый ломоть острого сыра, по небрежности оставленный Стасей на столе. Кефира бранили, но к вечеру было уже не до чтения моралей – песик совсем сомлел, только вздыхал, лежа в корзинке.

– Его надо к ветеринару, – решил Юрий. – Поехали.

– Я, пожалуй, останусь. Боюсь врачей до паники, – сказала Люся.

Поехали вдвоем. То есть втроем, если считать запеленатого в старый Стасин свитер Кефирчика.

Ветеринар был строг, но справедлив.

– Перекормили. Клизму ему надо хорошую. Мне самому поставить или вы станете руки марать?

– Лучше вы, – выдохнула Стася.

Пока над Кефирчиком производили малоприятную процедуру, они с Юрием сидели в приемной. От пережитого волнения на Стасю напал смех, а Юрий, как нарочно, рассказывал ей на ухо бесконечные анекдоты.

– «Стреляйте, сударь! Это Фердинанд! Мсье всегда в него стреляет!» Стася, ты выйдешь за меня замуж?

Смех оборвался.

– А когда наши дети спросят у меня, как мы поженились, я скажу им: ваш папа сделал мне предложение, пока моей собаке делали клизму…

– Это значит – да?

Стася заплакала. Домой они вернулись женихом и невестой.

– Вот видишь, а ты хотела сделать пластическую операцию, – попрекнула внучку Люся, когда Юрий уехал. – Настоящий мужчина всматривается в душу женщины, ценит ее суть… Красота – что красота! Она пройдет, и не заметишь! Что тогда? Да и потом, ты все равно красивая, красивее всех!

Люся развернула неслыханную деятельность – они с Юрием решили устроить свадьбу века. Старинный особняк, струнный квартет, платье из настоящих кружев. Люся достала свои драгоценности, украсила ими внучку, как рождественскую елку, потребовала немедля выбрать подвенечный убор. Сапфиры? Или жемчуг? Стася смеялась, роняла с рук тяжелые браслеты. Она была счастлива и так. Ей хотелось замуж, хотелось детей.

– Счастливая ты, – завидовала ей Алина. – Ну, и у меня все в шоколаде. Завтра ложусь в клинику, выйду красоткой, тоже кого-нибудь подцеплю. Тра-ла-ла!

С работы Стася решила уйти. Ей не хотелось обманывать Юрия и надоело врать Люсе. Бабушка и жених не одобрили бы ее занятий со стриптизершами. Кроме того, Юра вообще не хотел, чтобы она работала. У него свой небольшой бизнес, о котором он говорил мало, а Стася и не расспрашивала. Попыталась было, но Люся сказала ей, что это не женского ума дело. После свадьбы решили поселиться у Стаси – Юрий обитал в съемной квартире, жил по-холостяцки. Стася приезжала к нему один раз, когда понадобилось заехать за какими-то документами. Юра едва позволил ей подняться, смущался чего-то.

Однокомнатная квартира была обставлена в шестидесятых годах – ветхая тахта, низкие кресла, треугольные столики с паучьими ножками, – и напрочь лишена индивидуальности. Ни книг, ни фильмов, никаких примет личности, только стопка газет в прихожей. Бесплатные газеты, наполненные рекламой и объявлениями. Стасе нестерпимо жалко Юрия. Недаром, решила она, он так тянется к их домашнему уюту, к семейному очагу. К слову, он мало говорил о своих родных и говорил путано. Один раз сказал, что отец его умер, в другой раз – что оставил мать давно, и Стася догадалась о какой-то драме в семье Юрия.