Менталист. Аннигиляция - Андрей Еслер

Когда ценные указания были розданы, наступило время нашей беседы. Лок вышел, Настя ушла следом.

— Ты будешь играть роль моей марионетки, Эддарт. — Суори молчал, он анализировал. — Только это поможет спасти твою семью. Станешь говорить то, что я тебе скажу, делать то, что я тебе скажу. И тогда, возможно, я отпущу тебя.

— Послушай, Алекс. — начал Покровский. — Я понимаю, что ты хочешь сделать. Позволь я расскажу, как всё будет на самом деле?

Андрей поправил очки.

— Просвяти. — я сел и откинулся на спинку стула.

— Я имею вес и влияние в городе, не просто так, я понимаю, как они мыслят. Ничего не получится, шансов мало. Они почувствуют неладное. Сколько ты будешь их обманывать? Месяц, два? А что потом?

— Мне хватит и пары недель.

— Для чего? — вопросительно поднял брови Андрей.

— Чтобы убить их, всех. — в полной тишине смотрю сначала на Эддарта, затем на Андрея, Елену. — Что? Ты подумал, что я буду вытягивать деньги или шантажировать? Ты всерьёз думаешь, что мне что-то нужно от них? И создателю ради, не вставай у меня на пути, я вижу твои корыстные мыслишки, я чувствую твою жажду наживы.

Андрей слегка побледнел.

— Я ничего такого…

— Ничего? — делаю вид, что облегчённо выдыхаю. — А я уже подумал… Так где они, Эд? Тебе нравится сокращение? Мы же теперь друзья. А впрочем, ты недостаточно быстро отвечаешь. Айн, вырви ему все ногти на одной ноге.

— Твою мать! — вскочил Покровский. — Лена, выйди сейчас же. Что ты творишь? Ты серьёзно решил это сделать?

Тем временем Айн уже привязывал бессознательное тело к стулу. После этого он приведёт вырубленного Эддарта в сознание и приступит.

— Я думал мы поняли друг друга. — прищуриваюсь. — Или все эти люди, что умерли сегодня, не натолкнули тебя на мысль, что я бл. ть серьёзен, как никогда!

Покровский молча пошёл на выход.

— Мне стоит говорить тебя о молчании?

— Нет.

Вот и славно.

Местные аристократы забронзовели. Но увы, я был аристократом, когда многих из них даже не было в этом мире, моём мире. Брюзжу, как старый пень, что происходит?

Мысли возвращаются к отпущенной служанке, не расскажет ли она кому-то о нападении? С другой стороны, что это изменит. Суори жив, семьи в доме нет, да и не осмелится она что-то рассказать.

Крики Эддарта тонут в стенах его же дома. Ночь близится к рассвету, Суори пытается что-то сказать, но ещё три раза кричит, три ногтя вырванные из его ног.

А он держится, по лбу струятся капли пота, зубы скрипят, но смотрит решительно.

— Убей меня.

— Зачем? Ты мне нужен, какой прок от мёртвого Суори. Только мне спокойнее, не более. Я готов пожертвовать своим покоем.

— Я ничего не скажу! — выплёвывает он кровавый сгусток, видимо прикусил губу или язык.

— Ты решил, что это конец? Только потому, что ногти на ногах закончились? Айн!

Айн приступает к рукам, крики снова заполняют коридоры особняка.

Эддарт решает говорить. когда кровоточат шесть пальцев. Прогресс явно есть, мы ломаем его.

— Совет тебя подери… — шипит Эддарт, раздавлен и сломлен.

— Совет… Интересно, как-то раз они пытались.

Эддарт качается на волнах пульсирующей боли, его разум не воспринял моей последней фразы. Сведения получены, разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Кто ты такой? — в дверях стоит Лена.

— Пожалуйста.

— Что?

— Прости, я думал ты так говоришь спасибо за то, что спасена.

Девушка поджимает губы, прохожу мимо.

— Айн, вынеси мусор. Ты будешь отвечать за него, приглядывай, чтобы он вёл себя правильно.

Страж легко цепляет тушу еле дышащего Суори и тащит в отдельную комнату.

На улице взошло солнце. К особняку приехали пара белых грузовичков с рабочими. Из первого вылез благообразный старичок лет семидесяти. Живчик, бородатый и жилистый.

Одет в потрёпанный костюм тройку песчаного цвета и шляпу с потёртыми краями. На переплетённых венами запястьях звенят разнообразные браслеты, какие-то из бусин, какие-то их цепей.

Он закурил, ноздрей коснулся запах вишни.

— Что, молодчик, наломал дров? — прищурился он.

Браслеты как-то интересно звенят, в их звоне я чувствую силу. Словно меня обнюхивает здоровенный пёс.

— Наломал. — соглашаюсь.

— Ничего, всякое бывает, щас мы быстро приберём тута всё. Вот после корпоративов, это да, убирать не переубирать. Ты ток представь, что находится, штуки диковинные да изуверские.

— Добро, старик. — улыбаюсь его простоватому говору и мы бьём по рукам.

— Зови меня Михаил.

— Хорошо, меня можете звать Алексом.

— Не к чему это выканье, чай не зубастые в лесу сидим. А точно Алексей то ты?

— А что, что-то не так? — мне и правда интересно.

— Не похож ты на Алексея, дружок. — старик лукаво прищуривается и заходит в дом.

Следом за Михаилом, заходят и его помощники.

Каждый в комбезе, как ни странно белом. Несут пылесосы, инструменты, человек шесть-семь, за ними шагает девушка затянутая в комбез, тащит рулон с полиэтиленовой плёнкой. На плече коса, сама рыжая и не высокая, на лице веснушки, ну огонь девчонка, ничего не скажешь. Она весело подмигивает мне, отвечаю тем же. Точно, я же стою по пояс голый.

Кто-то отвешивает оплеуху. Знакомый голос полон яда.

— Только отвернись, а он уже на баб заглядывается. Но на эту не засматривайся, дорого обойдётся.

— Дороже тебя? — поворачиваюсь к Насте, хватая её за тонкую талию.

— Дороже. — серьёзно говорит она. — Внучка Гремучника это, а он её в обиду не даст.

— Что за Гремучник? — в голову закрадываются подозрения.

— Оккультист, заведует уборкой. Зовут Михаил Григорьевич.

— Знакомы. — киваю.

— Когда успел?

— Да, секундой раньше.

— Просто будь с ним осторожнее.

— Такой опасный?

— Не знаю. — Настя ёжится. — Но порою, мне кажется, что он старше меня.

— Понял, буду аккуратнее. — я поцеловал Настю.

Настя ушла, оставляя меня одного.

Из особняка стали появлятся парни в комбезах, они таскали завёрнутые целофан тела.

— Ну и горазд ты. — сзади незаметно подкрались.

Михаил Григорьевич, ходит тихо. Гремучник значит? Интересно, вот зачем кольца.

Старик снова дымил, тот же запах, вишня. Молча развожу руками, мне нечего ему сказать.