Айен - Ася Церн

помни, разузнай у барышни. Наблюдай за блондином, да что ж я реву-то, тьфу. Про родинки помнишь, что говорил тебе! (Дан покраснел). Идите, идите в город, мои гопники проводят вас лучшими тропами.

Айен обняла старика.

— Дедушка…

— До встречи, Госпожа дорогая, — Виктор ощущался чересчур родным. Ни капли «чужого», словно этот человек всегда был рядом, как мать.

Слёзы встали комом в горле. «Всё будет хорошо, дедушка! Я обещаю, что не буду больше так делать, я буду тренироваться выпускать силу аккуратно…»

Ветки хрустели под ногами уходящих в темноту леса. Ай обернулась на безутешно рыдающего деда. Почему так знаком этот светящийся его взгляд, такой молодой и острый?

На границе света и тьмы леса начиналось пшеничное поле. Золотилось и волнами уходило вдаль.

— Прощайте, волчары, я вас так полюбила!

Волки облизали ей руки, Дану лицо, потерлись об Амелисовы ноги и исчезли в черноте бурелома.

*****

Как часто Ай гуляла по золотым полям, ловя лёгкий ветер губами.

Мягкие шаги, руки гладят колосья. В голове каша из событий. Всё ещё больно от воспоминаний о любимых людях из снотворческой команды. Особенно тяжело осознавать, что помнишь далеко не всё.

«Сила есть, но пользоваться ею пока нельзя. Нужно тренироваться. Я так много отдала магии маме, вернув ей молодость. Мама, мамочка моя, надеюсь с тобой все хорошо. Дан знает, как найти мастера Времени. Я верю этому парню. Хоть он и бесит. Амелис грустен и даже не пытается шутить. Это на него не похоже. Его рана на боку приносит много боли, но не может же он жаловаться, когда Дан, проткнутый в нескольких местах идёт как ни в чём не бывало и смотрит вперёд, а закат так красиво светится в его жёлтых глазах. Мы стали так близки за эти дни. «Хорошо быть частью крепкой команды», — говорил дедушка. Да. Мы словно бы команда».

Когда часть памяти утеряна, ты вынужден жить сейчас и здесь, создавать новые воспоминания, новые связи. И в этом находить прелесть и желание жить. Чувства говорили Айен, что эти двое — её новая команда. Но мысль об этом содержала в себе и отчаянье. Потому что всё ещё больно за ту, прежнюю. Словно она ещё есть, и нужно всего лишь всех отыскать.

— Сгодится, — сообщил Дан, остановившись, — Здесь переночуем.

Несколько деревьев скученно выросли посреди поля, создавая уютную имитацию двора. Быстро установили палатку. Айен обняла Амелиса. Выглядел он ужасно. Поэтому был уложен спать. Лекарь протянул вокруг их места стоянки верёвку, пропитал её сваренным наскоро эликсиром.

— Никто не подойдёт, чтоб я не узнал.

Так что спать сегодня будут все. Правда недолго.

*****

Ночь здесь будет длиться почти вечно. Плоские крыши домов светились, приглаженные луной. Аиша очнулась.

«Здесь никогда не наступит день. Потому что после войны ничего не может прорасти в сердцах людей, кроме пыли от разрушенных домов, в которых лежат их мёртвые любимые дети…»

Из глубины поднимался гнев и отчаянье.

«Не вернуть уже никого. Они изуродовали моё детство, и моих дорогих людей не вернуть никогда»

«Аменокаль, где же ты, когда я зову тебя так громко? У меня уже нет языка, нет боли, остался лишь гнев».

В разрушенном проёме стоял мальчик. На руках он держал крохотную девочку в грязно-розовом платьице.

Смятенным вихрем пронеслись в голове чужие воспоминания, и Айен поняла, что она не Аиша.

Телу было тяжело. Она ребёнок. Здесь была война. Дом разрушен. Дети были в пыли, ранены.

Надо помочь, перевязать! Но мальчик отодвинулся, прижав палец к губам.

— Она спит.

У одной целой стены дома лежала кучка вещей. Туда, как в гнездышко, мальчик уместил малышку и приблизился к Айен.

— Я покажу тебе дом.

Тишина стояла необыкновенная. Не было даже лая собак. Ни сверчков. Ни единого ночного звука.

Дети прошли на кухню. Там были высокие потолки. Кастрюли и другая посуда чернели на животе плиты мёртвым грузом, в них уже давно не готовили еду.

Стены покрывали чёрные лианы.

Мальчик повернулся к Ай и посмотрел ей прямо в глаза.

— Это мёртвые лианы. Из-за войны здесь ничего не может вырасти. В душах людей ненависть. Я так хочу поселить в них жизнь. Чтобы дом перестал быть мёртвым. Чтобы залечились раны тех, кто потерял своих детей.

Чёрные жемчужины глаз светились в темноте, свет луны еле-еле окрашивал в полутона его всклоченные волосы.

— Я помогу тебе. Что нужно делать?

«Как больно. Как больно. Как больно. Я не смогу это вынести. Эти дети … это погибшие дети. Они так хотят возродить жизнь. Они заложники, призраки войны. Господи, как мне вынести столько боли, которая льётся в меня через этих детей?»

Сами стены словно бы застонали, когда Айен погладила серый холодный угол.

— Нужно посадить растение в доме. Нужно, чтобы оно проросло здесь. Тогда души людей начнут исцеляться.

Ростки нужно было брать на улице, выкапывать и приносить в дом вместе с землёй, сажать, поливать, ждать.

Дорога пустынной улицы уходила вдаль, и с обеих её сторон стояли забором высокие и низкие дома, с ранами от прошедшей войны.

Во сне время течёт иначе. Айен провела в этой Локации несколько недель, пытаясь прорастить что-то в доме. День за днём она поливала саженец. Рассвет не наступал, в плену у сине-серого времени дети хотели вернуть ценность жизни.

«Как бы мне помог в этом деле Серж! Этот ребёнок умел договариваться с растениями, хоть и скрывал способность от остальных. Но от лидера не спрятать такой алмаз. Однажды Мальвина носила в волосах чудный цветок фиолетовой эустомы, и Серж, незаметно для всех, продлевал ему свежесть лёгким касанием».

Вспоминая своих друзей, леди становилось теплее на сердце, и возможно это помогло.