Криминальное наследство - Фридрих Незнанский

— Почему? — насторожился тот.

— Ну как — почему?.. Соя — генетически измененный продукт, кто знает, каким образом она влияет на организм, какие мутации может в итоге вызвать? Обнаружить это можно исключительно эмпирическим путем, на третьем-четвертом поколении, потребляющем сою. Но уже сейчас ясно, что гормональную картину в организме она нарушает: возьмите в качестве примера американцев!

— А что там с американцами? — опасливо поинтересовался Александр Борисович и слегка отодвинул от себя тарелку с псевдогуляшом.

— Настоящая проблема в Штатах — ожирение нации! Заметьте, в Америке уже второе поколение повально потребляет соевые продукты! Зная, что ожирением страдает примерно семьдесят процентов населения США и что примерно столько же сидит на сое, легко установить связь между этими фактами… Александр Борисович, возьмите лучше салат из помидоров и огурцов: здесь все овощи генетически и экологически чистые… Веня! Принеси нам два салатика «Лето»!..

— А что, — тоскливо поинтересовался Турецкий, — разве овощи тоже бывают?..

— А как же?! — перебил Силин и поглядел на него с сожалением, как смотрит человек с парочкой дипломов о высшем образовании на полуграмотного земледельца. — Разве вы не в курсе, что, например, помидоры, которые у нас теперь продают круглый год, содержат в себе рыбьи гены?..

«Господи, — взмолился мысленно Турецкий, — помоги мне досидеть до конца этого проклятого обеда!..»

И, словно услышав его мысли, Женя Силин наконец отодвинул от себя пустую тарелку из-под кабачков, но, прежде чем приступить к салату, принесенному Веней, поинтересовался:

— Так что за дело у вас ко мне?

И в последовавшие за этим пять минут, пока Александр Борисович излагал суть проблемы, слава богу, ел молча. Более того, углубленно молчал он и в последующие десять минут, пока Турецкий поглощал свою помидорно-огуречную смесь. Наконец, как только расторопный Веня поставил перед ними две крохотные чашечки кофе (разумеется, без кофеина, другого тут не водилось), Силин кивнул.

— Думаю, задача вполне решаема, — сказал он. — Попробую применить систему Твардовского — Гольца… Когда я могу получить материалы?

— Видите ли, Женя, — замялся Турецкий, — выдать материалы вам на руки мы не можем… Предполагалось, что работать вы будете непосредственно в прокуратуре…

— Какого поколения у вас компы?

— Понятия не имею, — пробормотал Турецкий, пользовавшийся компьютером исключительно как пишущей машинкой.

— Ну хотя бы «Виндоус»?

— А это что, так важно? — Не желая демонстрировать малолетнему гению свою необразованность, Александр Борисович ушел от ответа.

— Видите ли, — усмехнулся тот откровенно снисходительно, — если работать можно только у вас, мне придется привезти из дома кое-какие фишки. Хотелось бы знать, примет ли их ваше железо?

— Думаю, вам лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — решительно перехватил инициативу в свои руки Турецкий. — Зовите вашего Веню, я расплачусь — и поедем…

Спустя два часа пофыркавший недовольно возле прокурорского «железа» гений все-таки соизволил смириться и, смотавшись домой на разгонной машине управления, не только привез какие-то блоки и приставки, но и моментально начал с ними возиться в кабинете находившегося в отпуске Померанцева, временно предоставленном в его распоряжение.

Что касается Александра Борисовича, он, кажется, уже в сотый раз засел за материалы дела Сурина, на этот раз — те, что привез самолично, скопировав нужные бумаги, из следственного отдела МУРа: после знакомства с Силиным его вера в электронно-математическую идею несколько пошатнулась, а все традиционные или, как их привычно называли, «типичные криминальные версии», связанные с поисками Январева, себя явно исчерпали… Приходилось констатировать факт крайне неприятный, в практике Турецкого редкий: следствие топталось на месте.

По Сурину-младшему, в частности, версию можно было смело на данном этапе отсекать: Анатолий Вадимович с отцом практически не контактировал. Свидетельствовала об этом не только его убитая горем жена, но и близкие знакомые, друзья семьи… Что касается научных связей, по словам военных, исследования тот вел в столь узкоспециальной сфере, что у него конкурентов не то что в России, а и за рубежом-то было раз-два и обчелся.

Турецкий — уже в который раз! — открыл показания супруги Сурина-младшего и глубоко задумался: женщина настойчиво твердила одно и то же: мол, наверняка ее мужа убили не без участия вдовы Вадима Вячеславовича, так же как и самого Сурина-старшего. Убили из-за наследства, которое и впрямь впечатляло… Чего стоила только сумма, выявленная Центробанком, которую Вадим Вячеславович ухитрился переправить в Антверпен-банк!.. С такими деньжищами Сурин-старший, перебравшись за границу, мог спокойненько жить там на пару с женой, ничего не делая, хоть два века… Еще бы и сыну и внукам осталось…

Убеждение Елизаветы Максимовны Суриной в том, что и отца, и сына заказала молодая вдовушка, разделяла исключительно ее свекровь, мать Анатолия, и надо сказать, что ни та, ни другая последнюю жену банкира в глаза не видели… Зато все те, кто общался с этой парой, включая и не самых отчаянных доброжелателей Вадима Вячеславовича и Ларисы Сергеевны, подобную вероятность отрицали! Сюда же можно было отнести и мнение капитана Александрова, общавшегося с овдовевшей банкиршей… Пора, пора было и ему, Александру Борисовичу Турецкому, познакомиться с молодой и, говорят, красивой вдовушкой!

— Слушай, Саня, это… это кто у тебя там?! — Турецкий, углубившийся в свои мысли, не слышал, как открылась дверь кабинета, и, вздрогнув, уставился на нарисовавшегося на пороге Костю Меркулова.

На физиономии Константина Дмитриевича заметнее всего были глаза, округлившиеся от изумления так, словно их перерисовали заново — циркулем. Слегка приоткрыв рот, он показывал пальцем куда-то себе за спину, и Саша не сразу понял, что указующий перст начальства направлен в сторону кабинета отпускника Померанцева. А поняв, не удержался и фыркнул.

— Ты что, усыновил какого-то рыжего нахаленка?!

— Почему «усыновил» и почему «нахаленка»? — никак не мог сдержать свое веселье Турецкий. Уж больно потешный вид был у Меркулова.

— Иду мимо, слышу, кто-то в Валерином кабинете бормочет… Заглядываю, а там это … Посмотрел на меня волком и говорит… Представляешь? Мне !.. Мол, выйдите отсюда немедленно, не мешайте… Саня, что это все значит, кто это?!

Александр Борисович к этому моменту уже не просто веселился — неприлично ржал, почти улегшись на разложенные на столе бумаги. Но, обнаружив, что физиономия Меркулова начала менять цвет, наливаясь румянцем, сумел-таки взять себя в руки.

— Не обращай внимания, Костя, — пробормотал он, — это гений математики и электроники, вместе взятых, он реализует ту самую мою идею, — помнишь, я тебе говорил и ты даже вроде бы одобрил?

— Кошмар! — констатировал Меркулов и, тяжело протопав через кабинет, опустился в кресло. — Да ему же лет пятнадцать!..