Первый... - Екатерина Юдина

«Слушай, это как-то слишком неожиданно»

Я хотела написать, что это так же и нелепо, ведь я только недавно перевелась в афинский университет, но не стала этого делать. Несмотря ни на что, где-то в глубине души мне понравилось предложение Ксенона.

Он всегда заботился обо мне и я знала, что изначально Ксенон настаивал на моем переводе именно в Салоники, а не в Афины и сейчас, честно, мне хотелось к нему. Я чувствовала, что так мне станет легче.

Единственное — я не знала, как отнесется папа к тому, что я вдруг расскажу о своем желании переехать. Хотя, от меня столько проблем, что, наверное, будет даже лучше, если я уеду.

Я написала Ксенону, что переезд в Салоники это очень серьезно и я пока что ничего не могу сказать. Он мне ответил, что на этих выходных приедет в Афины, чтобы увидеться с родителями и, если я хочу, могу потом с ним поехать в Салоники на день или два. Там Ксенон мне все покажет и я уже буду думать, что делать дальше.

Я согласилась.

После разговора с братом мне стало легче. Появилось понимание того, что у меня теперь имелся выбор и я не была привязана к одному месту.

Правда, переезд в Салоники был похож на побег. Это немного угнетало.

Я отсидела еще одну лекцию, после чего начала быстро собираться. Уже теперь я опаздывала на подработку и спускаясь по лестнице, лихорадочно размышляла над тем, как поскорее добраться к нужному месту.

Поэтому, когда я на стоянке столкнулась с Иероном и он предложил подвезти меня, так как тоже собирался в кофейню, я отказываться не стала и взобралась на переднее пассажирское сиденье его машины.

Гатис наклонился и поцеловал меня в щеку. Я недовольно поджала губы, а он лишь улыбнулся, будто забавляясь моей реакции и, мне хотелось сказать Иерону, чтобы он так больше не делал, но в этот момент, прямо напротив нас я заметила машину Кириана. Он сам стоял рядом с ней и точно увидел этот поцелуй.

По его сейчас мрачно голубым глазам я ничего понять не могла. Тем более, я слишком быстро отвернулась от Кириана, так как и он теперь для меня был пустым местом, но я тут же рефлекторно улыбнулась Гатису, который уже завел машину и мы выехали на дорогу.

* * *

Изначально Кириан смотрел на Очкарика и никак не мог понять, что Это вообще такое.

Нет, это точно не девушка. Скорее непонятное нечто в очках с толстыми стеклами. В свободной и нелепой одежде, которая напрочь скрывала фигуру, делая Очкарика плоской и будто бы вовсе бесполой.

Вот только, это «нечто» показалось достаточно забавным и, более того, интересным. Удивительно непокорным.

И тогда Агеластосу захотелось развлечься и понаблюдать за этим непонятным созданием, которое он вообще никак не мог принять за девушку. Вот только, в некоторых моментах именно ее видел в Очкарике. Это происходило как-то само собой и лишь намного позже Кириан начал больше понимать.

Там, в закрытом подвале он лучше рассмотрел ее. У Очкарика имелась фигура. Во всяком случае, грудь до безумия хороша и Кириану с каждым часом все сильнее хотелось увидеть Чару всю, но нечто внутри парня настойчиво нашептывало — лучше этого не делать.

Лучше бы Агеластос вообще не видел Очкарика другой — пусть бы она оставалась для него непонятным созданием в мешковатой одежде.

Но, нет — в подвале он отчетливо увидел девушку и она как-то странно влияла на него. Далеко не так как другие. Нет, необычно уже то, что вообще ощущалось некое влияние, ведь все остальные девушки безлико входили в жизнь Кириана и так же незаметно уходили из нее. Забывались словно их никогда не было, а их попытки остаться рядом с Агеластосом, очень сильно раздражали.

А это непонятное создание запомнилось и ее, наоборот, не хотелось отпускать. Почему? Неизвестно. Просто возникало желание ее изучать и понять чего же в ней такого особенного. Ну, помимо шикарной груди. Тем более, Чара заинтересовала его до того, как Агеластос увидел ее без майки.

Чара этого не замечала, но в том подвале Кириан постепенно изучал ее.

В первую очередь он уловил ее запах. Сразу Кириан решил, что это аромат духов, причем, непривычно не мерзкий и не приторно слащавый, как у других девушек, а именно очень приятый. Каждый вдох, как глоток свежего воздуха и, как нечто будоражащее.

И только спустя какое-то время Агеластос понял — это не аромат духов. Это личный запах Очкарика.

Разве так бывает? Он всегда считал, что нет, но на Чаре убедился — она имела собственный запах. Это был аромат девушки и он дурманил. Пробуждал в сознании то, что срывало самоконтроль и в какой-то момент Кириан почувствовал себя зверем, который по запаху нашел себе самку.

В той закрытой комнате он только и дышал этим ароматом и постепенно сходил с ума. Внутри все раздирало от желания намотать волосы Чары на кулак и притянуть ее к себе. Обвить рукой талию и, наклонившись к шее девушки, раз за разом вдыхать запах ее тела и потом не останавливаться и утолить жажду.

Чтобы полностью не сорваться, ему нужен был свежий воздух и, с трудом держа себя в руках, Кириан пытался починить систему вентиляции. Вот только этот чертов запах сильнее туманил и дурманил. Рвал сознание на клочки и со временем все стало только хуже.

У Кириана уже давно были проблемы со сном. Годами это не проходило и он почти не спал. Помогали только таблетки.

Вот только, там в подвале он заснул и без них. Этот чертов запах действовал на него по-разному. Не только будоражил, но и успокаивал. А, через сон почувствовав, что Чара придвинулась к нему, он инстинктивно прижал ее к себе.

Впервые в жизни Агеластос спал настолько крепко и после сна ощущал себя настолько отдохнувшим.

Вот только, сон с Чарой пробуждал еще кое-что, что сдерживать становилось все труднее и труднее.

Тогда Очкарик приняла душ и ее запах был частично скрыт ароматом мыла. Кириану после этого должно было стать легче, но, нет, нечто подобное очень сильно раздражало. Очкарику следовало пользоваться только тем мылом, которое само по себе не имело запаха.

Второе, что понял Кириан — Очкарик без очков очень даже ничего.

И Агеластос был готов провести в том подвале очень много времени. Чтобы насытиться и постепенно полностью изучить все еще непонятное для него «нечто».

Вот только их нашли.

Кириан давно не был настолько сильно зол. Его тогда буквально раздирало от ярости, ведь мужчины, открыв дверь, отняли то, что Агеластосу тогда было важнее воздуха.

Очкарик просто взял и ушел. Еще и это гребанное обещание при котором Кириан больше не мог подходить к ней.

Что с ним только не происходило в те моменты и лишь позже пришло понимание, что так даже лучше. Нет Очкарика — нет дурмана раздирающего сознание.

Создавалось ощущение, что жизнь вернулась в привычное русло, но почему-то прежней она уже не становилась. Других девушек не хотелось. Как-то слишком пресными они казались.