По ком воют сирены - Александр Чернобук

Резкая трель мобильного телефона заставила Витю вздрогнуть, а пса настороженно оскалиться и приподняться. Ключник отстегнул от пояса телефон и посмотрел в окошко на номер вызывающего абонента: «Как это я сам раньше не сообразил позвонить?» Приложил трубку к уху и, не обращая внимания на зарычавшего ротвейлера, радостно заорал:

— Да! Ты, Фрол? Как я тебя рад слышать, брат! Свободен ли я для жирной темы? Да для тебя хоть на десяток! Вот, вот. Встретиться необходимо. Именно. Да–да. Даже круче. Прямо сейчас. Нет. Ни фига это не спешка. Суровая необходимость. Срочно подскакивай. Я тут в шнягу левую встрял. Выручай, братан. Засыплюсь. На хате собака держит. Дверь открыта. Зайдешь без проблем. Чего ржешь? Мне тут не до смеха. Боюсь, сожрет. Здоровая. Ротвейлер. Был бы ствол, уже сам пристрелил бы. Ну, ты же знаешь, наше дело деликатное, шпалер не носим. Именно. Поэтому и сижу, как поц. Приезжай бегом. Придумай что‑нибудь по дороге. Жду…

Ключник продиктовал адрес, отключился и весело подмигнул собаке, не забывая прикрывать ноги сумкой:

— Слышала, уродина? Сейчас сюда Фрол заявится. Он тебе заяснит все собачьи понятия. Раз ты намеки не рубишь — другой базар с тобой будет. Сразу поймешь, чего стоишь на этом свете. Готовься.

Пес выслушал и эту тираду Ключника, не проявляя излишних эмоций.

Фрол появился через двадцать минут. Неслышно приоткрылась входная дверь, и его гибкая фигура материализовалась в дверном проеме.

— Как там дела в мире? — весело заорал Ключник, не сомневаясь в скором освобождении.

— Все вертится. Смею заверить, — негромко буркнул Фрол, прикрывая дверь и не отрывая глаз от пса.

Ротвейлер насторожился и отступил немного в сторону, чтобы наблюдать за обоими. Если собачья морда может выражать озадаченность, то у пса был именно такой вид.

— Послушай, Ключник, в сущности, если пса не обижать и не пугать… — начал Фрол.

— Пугать? Я — его? — возмущенно перебил Виктор. — Да я вздох лишний боюсь сделать! Через раз…

— Ладно, — отмахнулся Фрол и начал медленно, миллиметр за миллиметром, сокращать расстояние, отделяющее его от грозного стража.

Когда между ними осталось не более трех метров, пес занервничал. Он зарычал, обнажая клыки, его взгляд метался от Ключника к Фролу и назад.

— Собаки чувствуют, что человек перепуган по выделяемому им от страха адреналину. Сделай вид, что не боишься, и слезай, — посоветовал Фрол.

Ключник сразу же попробовал придать себе независимый вид и честно признался:

— Не могу! Я сам по себе, а адреналин он… того тоже… как‑то отдельно…

Фрол вынул из наплечной кобуры, которую прикрывала легкая летняя курточка, «тетешник» с глушителем и многозначительно покачал им перед носом собаки:

— Как тебе такая игрушка?

Ротвейлер тявкнул как‑то тихо, не особенно уверенно и сосредоточил взгляд на руке с оружием. Похоже, оно вызывало у него какие‑то неприятные ассоциации. Фрол многозначительно поднял указательный палец левой руки и приказал:

— Замри!

Ключник, уже наполовину освободивший от себя подоконник, застыл в нелепой позе.

— Да я не тебе, а собаке!

— А–а-а–а. Так бы и сказал, — Виктор ящерицей скользнул на пол и, опасливо проскочив мимо ротвейлера, спрятался за спиной своего спасителя.

— Замри! Сидеть! — еще раз скомандовал Фрол и начал оттеснять Ключника к двери. — Надеюсь, брать эту хату ты уже перехотел?

— Да ну ее… — Ключник длинно и витиевато выругался. — Не хочу. Даже если ты сейчас эту тварь пристрелишь… Не буду. Кроме стакана водки, никаких желаний не просматривается. И это несмотря на то, что я практически всю жизнь пью одно только пиво.

— И то верно. У меня к тебе тема есть гораздо круче и приятней, чем эта квартира. За фуфыриком и обсудим.

— Не возражаю. Можно даже за двумя, — с громким вздохом облегчения Ключник выскочил на лестничную клетку.

— За двумя, так за двумя! Кто‑то б возражал, а я не буду! — Фрол спрятал пистолет, подмигнул на прощанье ротвейлеру и прикрыл за собой дверь.

Пес до самого последнего мгновения пристально наблюдал за непрошенными гостями, словно пытаясь составить их полное описание для подробного отчета хозяевам.

— Ум не есть разум, — глубокомысленно протянул собеседник и многозначительно уставился на Мартына.

— Разум не совсем то же, что и ум, — тот, ни секунды не мешкая, легко вернул ему подачу.

За столом воцарилась тишина. Сидящий по другую сторону стола размышлял над сказанным Андреем добрый десяток секунд, помаргивая огромными черными ресницами и мерно покачивая седой головой, пока не понял, что эта фраза отличается от его высказывания только порядком слов, но никак не по смыслу:

— М–да… Разум ограничивает рассудок применением в опыте. И это тоже… Ну, да ладно. И все же… Вы слишком легкомысленно относитесь к моей теории…

Мартын чуть было не ляпнул, что он к ней никак не относится, но вовремя вспомнил, кто перед ним, и сдержался.

— … если вдуматься в смысл ее квинтэссенции и, я не побоюсь этого слова, Кантовской трансцендентности и принять ее априорно…

— Чем больше я размышляю, тем больше две вещи наполняют мою душу удивлением и благоговением: звездное небо надо мной и нравственный закон во мне, — еле слышно пробормотал Мартын при упоминании о Канте.

― … как прекрасно сказано в «Критике чистого разума», — не услышав сказанного Мартыном, продолжал тем же хорошо поставленным голосом собеседник, — то сразу очевидным станет тот парадоксальный факт, что критика чистого разума…

― … Что ты, старый маразматик, — подумал Андрей, больше не уделяя его разглагольствованиям никакого внимания, — нашел свободные уши и с чувством, с тактом, с расстановкой паришь мозги праздными досужими измышлениями, вместо того, чтобы заняться чем‑нибудь полезным! Например, взять бутылку водки, которая стоит на столике между нами, и наполнить рюмки. Затем сказать какой‑нибудь актуальный тост на злобу дня, типа: «желаю, чтобы всем» и опрокинуть живительную влагу в глотку. После этого отрезать, не особо заботясь о приличиях, смачный кусок свиной отбивной и вкусно закусить. Приглашая меня, таким образом, вести себя естественно в этой кабацкой атмосфере и не думать о том, когда же ты, ментовская рожа, перейдешь от софистики к реальному предмету разговора.

— Да, господин полковник, — заметив, что визави закончил свою тираду, Мартын расплылся в улыбке, — это все, с одной стороны, довольно актуально и познавательно, а с другой, несколько для меня неожиданно. Такие глубокие философские познания и суждения от работника правоохранительных органов мне никогда не приходилось слышать. К тому же, должен заметить, у вас прекрасно работает агентура. Кант, наверняка, был затронут неслучайно. Вам доложили, что это мой любимый философ…