Ивановы. Фамильная магия - Елена Михайловна Аксенова

Красивая трагедия, которую я разыграл началась с того, что дома в момент преступления меня не оказалось. Я был со своим одногруппником, тем самым, что еще недавно продал мне ужасный порошок, прервавший жизнь моего ребенка. Конечно, заставить его защитить меня не составило особого труда. Деньги, господа, неприличные деньги, о которых до Ивановых я не мог и мечтать. Конечно, только наличные. Богатые люди всегда хранят немного налички.

Слуги обнаружили тела двух влюбленных. Следы взлома, пропавшие украшения. Охрана? Спала. Потому что в роли охранников у нас провинциальные молодые люди, не способные создать что-то стоящее, но и понимающее (пусть и не осознанно) свою никчемность. От этого они смотрят сериалы про супер-мента и пьют пиво на рабочем месте.

Камеры? Да, это был муляж. Я знал это, потому что однажды внутри святая святых искал ключ от своих ворот вместе с начальником смены (у них всегда были дубликаты).

Бардак повсюду, бардак везде.

Я ожидал увидеть Чугурова, самодовольного и вульгарного, но все же хорошего следователя. Но прекрасная черта бунтарского характера – упертость – в конце концов опостылела верховному начальству. Его отправили в область, чтобы он подумал над своим поведением и, наконец, вписался в систему. Он не вписался, но об этом я расскажу позже, если получится.

Самое главное, что мое дело доверили пареньку, который тут же проанализировал складные улики и решил, что версия убийства во имя грабежа вполне подходит и ему, и делу.

Удивительно, как быстро нашлись свидетели. Кто-то слышал шум, кто-то видел тень. Русский человек до ужаса суеверен, совершенно неважно, богат он или беден.

Под напором беспокойных соседей и Виктора Иванова, которого скосило здоровье далеко за границей, нашлась компания неблагополучных подростков. Они зачем-то признались (наверное, кто-то посчитал это крутым, а кто-то посчитал, что тюрьма лучше улицы). Ненависть человека к себе бесконечна.

Дело закрыли еще до того, как со мной связался адвокат Ивановых, чтобы сообщить, что у меня есть полгода после смерти супруги, чтобы потом вступить в права наследия. Чем, конечно, будут недовольны остальные члены семьи. Я приготовился к войне.

Но до этого было еще полгода. А пока осень блуждала по теплым улицам Москвы, а я воспользовался деньгами покойной супруги, чтобы открыть кофейню в самом центре столицы.

Честно сказать, я давно мечтал сидеть за компьютером, писать роман и пить собственный кофе. Конечно, вовсе не новая идея для писателя (коим я себя считал), но, очевидно, прекрасная.

Я присмотрел помещение на Мясницкой улице, недалеко от Глазуновки. Конечно, заведения и магазины в той стороне менялись быстрее, чем партнеры проститутки, но это меня не остановило. Я уже видел себя основателем новой династии рестораторов. Тут же всплыло смутное воспоминание о ребенке Вероники, но я отвлекся.

Мечта бесценна, скажут студенты. Для вас-то понятно, отвечу я. На самом же деле, ваши желания куда дешевле, чем кажется.

Оплата аренды, закупка оборудования, ремонт, найм персонала. Все это уложилось в две недели. При наличии денег успеть можно даже самое нереальное. Я видел прекрасные изменения вокруг себя и горел. Спустя такое долгое затишье, я чувствовал жизнь, как она есть, со всеми красками.

Удивительно скоро вокруг моего дела начали вырисовываться правильные картины. Я взял в кофейню управляющего и бренд-менеджера, самому мне хотелось писать с видом на улицы города и есть вкусные круассаны. Варить кофе или считать деньги – это чья-то другая работа.

Для себя я приготовил отдельный стол. Деревянный с удобным креслом, он вписывался как предмет интерьера и никто (на удивление) не пытался его занять.

Чтобы не отрываться от бизнеса, я снял квартиру прямо на той же улице. Это была светлая квартира с высокими потолками и старой мебелью, но не такой, от которой сжимается сердце и болят глаза, это была добротная мебель того времени, когда ее еще считали роскошью.

Особняк Ивановых остался пустым и неинтересным.

Настало то самое утро, когда я с яблочным ноутбуком влетел в свою кофейню. Играл легкий джаз и все вокруг заряжало меня атмосферой творчества. Я заказал крок-мадам и мятный мокко, чтобы подкрепить свой писательский потенциал. Завтрак меня не разочаровал, я управился быстро и открыл Word, чтобы выплеснуть наружу все свои богатые размышления. Конечно, я тогда не знал, что профессиональные писатели не работают стихийно. Они продумывают сюжет, прописывают персонажей и только после этого садятся за перо. Я считал, что будучи любителем достаточно опытен в творческих делах. За свою жизнь я прочел множество текстов и мог отличить хороший от плохого. Я был уверен в себе как никогда.

Разочарование едкой крапивой спряталось в нежности этого утра. И я обжегся тогда, когда совершенно не был готов к этому.

Оказалось, что слова в голове и слова на бумаге очень даже разняться. Я не знал, о чем писать, я не понимал, как это делать. За один абзац, описывающий мое место пребывания стало понятно, что самый плохой текст, присланный в издательство при моей редактуре был на 2 головы выше того, что я видел на своем дисплее. От шока я онемел по-настоящему. Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать весь ужас происходящего. Я был бездарностью, я судил людей из-за того, на что сам, в общем-то, не был способен вовсе.

Оставив ноутбук на том же месте, я выскочил из кофейни и отправился в метро. Ехал в вагоне, меня знобило, но прохожие равнодушно смотрели в свои телефоны и никто, вообще никто не пытался помочь мне. Ах если бы в тот момент, если бы в тот момент хотя бы одна живая душа остановила меня, оберегла. Но Богу, очевидно, не было угодно мое посвящение. Бог хотел моего падения, моего позора.

Ярость разливалась по венам и я хотел отомстить миру за отсутствие таланта, за свое ничтожество. Я хотел доказать, что могу быть если не Чеховым, то Чикатило.

На конечной станции я вышел и перешел через мост в частный сектор. Я шел вперед, озираясь в поисках камер или каких-то свидетелей. Рабочий день в самом разгаре, а молодые мамочки еще не успели вытащить своих орущих пупсов на воздух. Это идеальный момент.

– Эй, мужик! Мужик! – хриплый голос из неоткуда заставил меня обернуться. – Дай 100 рублей, будь человеком! Мужик, дай 100 рублей!

Я растянулся в улыбке и посмотрел в кусты недалеко от дорожки. Еще не бомж, видимо, есть те, кто его терпит. Трясется от похмелья, очевидно, в сильном запое. Глаза красные и потерянные. Рот пересох, мучается от жажды.

Пригласить его выпить