Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией - Михаил Легеев

– таковы, каковыми представляет их мир (именно таковы были три обвинения, предъявляемые христианам внешним миром)? Святой Иустин Мученик последовательно доказывает обратное, обращая обвинения на главу самих язычников (этот метод, используемый также и другими апологетами, будет впоследствии блестяще развит Марком Минуцием Феликсом в его апологии «Октавий»; см. п. 12.2.2). Какие же дела совершаются претендующими на имя философов? Они любят истину, разумны и справедливы? – таковы, каким должен быть подлинный философ? Но любящий истину и справедливость не способен гнать и преследовать неповинных. Гонение за одно имя представляет собой трагический разрыв слова и дела; гонитель собирает им осуждение на свою собственную главу!

«Здравый разум не велит, по одной худой молве, оскорблять людей невинных, или лучше – самих себя» (Первая апология. Гл. 3. Хрестоматия, с. 332);

«Стыдитесь, стыдитесь приписывать невинным то, что сами делаете явно, и то, что свойственно вам самим и вашим богам взводить на тех, которые нисколько тому не причастны: перестаньте, образумьтесь!» (Вторая апология. Гл. 12. Хрестоматия, с. 371);

«Злые демоны… принуждали их говорить про нас те баснословные действа, которые сами делают явно» (Вторая апология. Гл. 12. Хрестоматия, с. 371);

«Они по своей собственной вине подлежат наказаниям: потому что в природе человеческой есть способность различать доброе от худого, и потому что, обвиняя нас, которых не знают, в таких действиях, какие называют постыдными, сами находят удовольствие в богах, которые совершали такие дела и ныне еще требуют от людей того же; таким образом, осуждая нас, как будто бы мы делали это, на смерть, или узы, или другое какое наказание, они произносят приговор на самих себя, поэтому для осуждения их не нужно других судей» (Вторая апология. Гл. 14. Хрестоматия, с. 372).

«Мы показали, каковы мы христиане, – как бы восклицает св. Иустин, подводя итог своей апологии и утверждая единство слова и дела христианской жизни, – теперь покажите вы, подлинно ли вы философы». Соответствуют ли ваши дела словам, тому имени, которое вы носите? – рефреном повторяет он мысль, с которой начал свою апологию.

«Люди истинно благочестивые и философы должны уважать и любить только истину и отказываться от последования мнениям предков, когда они худы: такова обязанность, внушаемая разумом. И не только требует здравый разум не следовать тем, которые несправедливо поступали или учили: философ (то есть любящий истину) должен всячески и больше своей собственной жизни стараться соблюдать правду в словах и поступках своих, хотя бы смерть угрожала ему. Вы называетесь благочестивыми и философами… теперь окажется, таковы ли вы на самом деле» (Первая апология. Гл. 2. Хрестоматия, с. 332);

«Что касается до нас, – мы убеждены, что ни от кого не можем потерпеть вреда, если не обличат нас в худом деле, и не докажут, что мы негодные люди» (Первая апология. Гл. 2. Хрестоматия, с. 332);

«Мы просим исследовать, в чем их [христиан] обвиняют; и если обвинения окажутся действительными, пусть наказывают их, как следует. Если же никто ни в чем обличить не может, то здравый разум не велит, по одной худой молве, оскорблять людей невинных, или лучше – самих себя, когда думаете вести дела не по рассуждению, а по страсти. Всякий здравомыслящий скажет, что наилучшее и единственное условие справедливости состоит в том, чтобы подчиненные представляли не укоризненный отчет в своей жизни и учении, а начальствующие, с другой стороны, давали приговор не по насилию и самовластию, но руководствуясь благочестием и мудростью» (Первая апология. Гл. 3. Хрестоматия, с. 332);

«Наша обязанность – представить на рассмотрение всех нашу жизнь и учение … А ваше дело, как требует разум, выслушать нас и явиться добрыми судьями, ибо после того вам не простительно будет перед Богом, если вы, узнавши истину, не будете делать того, что справедливо» (Первая апология. Гл. 3. Хрестоматия, с. 332–333).

Сам вопрос единства слова и дела ставится таким образом, что ответ на него в конце концов оказывается парадоксален! Мы оказываемся в зеркальном, полностью перевернутом мире. Христиане – вот кто подлинные философы, соединившие в себе слово и дело; а гонители, собравшие собственные обвинения на свою главу, лишь самим себе своим внутренним и трагическим разрывом между словом и делом пресекают путь к Истине и к философии (а вместе с тем и ко Христу) – ко всему тому, к чему зовет их имя, но не дела.

Знак равенства между христианством и философией – принципиальная позиция св. Иустина. Называющие себя философами требуют «проверки на прочность» – и не выдерживают эту проверку. Христианство и есть подлинная философия, а подлинная философия и есть христианство – таков пафос и лозунг обращения святого Иустина Мученика к языческому миру.

10.3.3. Тематика подражания

Идея подражания, характерная для св. Иустина, также может быть рассмотрена в контексте тематики слова и дела, внешнего и внутреннего. В основании дел христианской жизни лежит подражание Христу (ср. с богословием св. Игнатия Антиохийского, см. п.п. 8.2; 8.4.1); делами и всей своей жизнью христиане подражают своему Богу.

«Ему приятны только те, которые подражают Ему в Его совершенствах, – в целомудрии, правде и человеколюбии, и во всем, что достойно Бога» (Первая апология. Гл. 10. Хрестоматия, с. 335);

«Предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам» (Первая апология. Гл. 67. Хрестоматия, с. 362);

«Он [Бог] услаждается теми, которые подражают в свойственных Ему добродетелях, и ненавидит тех, которые словом или делом предпочитают зло» (Вторая апология. Гл. 4. Хрестоматия, с. 367).

Но и демоны подражают Богу, и порок подражает добродетели, софистика подражает добродетели (см. также продолжение этой идеи, противопоставление софистики и философии, у Климента Александрийского, п. 20.3.4) – однако все это есть подражание внешнее, настолько же, насколько внешни бесплодные слова по отношению к делам.

«То же самое [совершаемое в таинстве Евхаристии] злые демоны из подражания научили делать и в таинствах Митры» (Первая апология. Гл. 66. Хрестоматия, с. 362);

«Порок, для прикрытия своих собственных действий, принимает на себя свойства, которые принадлежат добродетели и которые действительно прекрасны, через подражание нетленному (ибо он ничего нетленного не имеет и сделать не может), и тем порабощает себе долу преклонных людей, а принадлежащие ему худые свойства переносит на добродетель» (Вторая апология. Гл. 11. Хрестоматия, с. 370);

«Поучения Его были кратки и не обширны: ибо Он был не софист, но слово Его было сила Божия» (Первая апология. Гл. 14. Хрестоматия, с. 337).

10.3.4. Тематика «введения в догматическое богословие»

Вводно-догматические темы – свойств Божиих, Божественного Откровения, Писания и Предания, и