Путь - Ричард Пол Эванс

— Там не может быть всех ответов, — возразил я. — Всех ответов нет нигде.

Бородач поморщился.

— В учительской книге есть.

— Никакой учительской книги не существует.

Бородач поглядел на меня, как на мальчишку, несущего чушь.

— Вы не знаете, что с вами может случиться через мгновение. Время — ничто. Может, вся история человечества — одно мгновение. Я иногда думаю: стоит моргнуть, и я прочитаю все книги в мире. Каждую, но только не учительскую.

— Да поймите вы, что не существует учительской книги! — крикнул я. — И ответов на все вопросы не существует. Иногда страшные вещи случаются без всякой на то причины. Взгляните на свои руки.

Но вместо рук он посмотрел на меня, словно перед ним сидел сумасшедший. Другие посетители косились в мою сторону.

— Я больше не читаю книг, — заявил бородач. — Я их представляю. И охраняю. Раньше книги были такими красивыми. У них был, как его… твердый переплет. Книги нужно защищать. Особенно теперь, когда в книжных магазинах торгуют кофе и едой.

Я доел сандвич, проглотил остатки сока из второго пакетика и встал. Не хотелось больше говорить с безруким бородачом. Я вытащил из бумажника пятидолларовую бумажку и положил на стол рядом с его блинами.

— Это за еду.

— Спасибо, — продолжая жевать, ответил искатель «учительской книги».

Я надел рюкзак и двинулся дальше. Примерно в квартале от закусочной находился поворот на шоссе. Хотя я миновал двадцать пять миль, у меня возникло ощущение, будто я только делаю первый шаг.

Первым зданием, мимо которого я прошел, был «Дом рептилий». Издали он напоминал обшарпанный придорожный ресторанчик. Что находилось внутри, я мог представить: стеклянные террариумы с сонными змеями и прочими тварями вроде ящерицы-ядозуба. Почему так тянет поглазеть на существ, способных нас убить? В другой день я бы наверняка заплатил семь долларов за вход и побродил бы среди рептилий. Мне всегда нравились подобные зрелища.

Но сегодня я решил не тратить деньги попусту. Вскоре я увидел старый школьный автобус, превращенный в закусочную, где готовили барбекю. Закусочная так и называлась — «Барбекю в старом автобусе». Маккейл любила барбекю. «Ей бы здесь понравилось», — подумал я.

Отойдя от Монро миль на пять, я заметил часовню. Наверное, ее соорудил какой-нибудь набожный человек. Возле входа была облупившаяся вывеска, исполненная витиеватым старомодным шрифтом:

«Часовня у дороги. Зайди. Отдохни. Помолись».

Она напоминала сарайчик, увенчанный башенкой. Мне стало любопытно, и я решил зайти внутрь. В ведерке перед дверью красовались яркие искусственные цветы, забрызганные грязью. Не зная, есть ли кто внутри, я осторожно открыл дверь. Никого.

Противоположную стену занимал большой деревянный крест, составленный из брусков, покрытых морилкой. Перед ним стояли четыре скамьи, на два человека каждая. Тут же располагалась небольшая кафедра. На ней лежали письма и записки, оставленные теми, кто сюда заглядывал. На передней скамье лежало несколько компакт-дисков с песнями группы «Благочестивый Марвин и его друзья». Верхний альбом назывался «Громко и радостно». Марвин и его ребята все были в оранжевых синтетических комбинезонах. Прическа «благочестивого» отчасти напоминала стиль восьмидесятых годов, когда спереди волосы подстригались коротко, а сзади оставлялись нетронутыми, и отчасти — курчавые жесткие заросли на головах мексиканских фигурок «чиа». На кафедре лежала старая Библия в белом кожаном переплете, раскрытая на «Втором Послании к Фессалоникийцам»:

«Сам же Господь наш Иисус Христос и Бог и Отец наш, возлюбивший нас и давший утешение вечное и надежду благую во благодати».

«Надежду благую во благодати, — подумал я, закрывая Библию. — Любовь и утешение?» Меня вдруг охватил гнев. Я схватил Библию и швырнул ее в стену. Любовь и утешение? Любовь, надежда и благодать? Дурацкая шутка. Я вышел из часовни, сожалея, что зря потратил время.

Я прошел около мили, прежде чем успокоился. Но злость осталась. Чувства всегда находятся близко к поверхности, прикрытые лишь тонкой коркой вежливости и воспитанности. А такие места, как придорожная часовня, срывают ее.

Я переключил внимание на дорогу. Шоссе немного выпрямилось. Вдалеке виднелись горы. На вершинах белел снег. С ним сливались такие же белые облака. Деревья на заснеженных склонах напомнили щетину на небритых щеках. Горы являлись моим промежуточным пунктом. «А ведь до них недалеко», — подумал я и покачал головой, поражаясь своей глупости. Расстояние до гор всегда обманчиво. Кажется, еще немного, и ты там. А потом начинаешь одолевать перевал за перевалом и удивляешься: где они прятались раньше?

Пройдя около двенадцати миль, я добрался до городка Султан. Там был узкий металлический мост, не имевший пешеходных тротуаров. А по проезжей части на приличной скорости катили машины. Если рискнуть идти там, велика вероятность, что меня собьют. Заявляю вполне официально: я не боялся умереть. Боялся умереть не сразу. Это не одно и то же.

Я остановился, соображая, как лучше поступить, и вскоре нашел решение. Параллельно автомобильному тянулся железнодорожный мост. Если поезда давят, то наверняка. У них нет возможности свернуть в сторону.

Я взобрался на мост и зашагал по деревянным шпалам. Покрытые густой ржавчиной рельсы и рассохшиеся шпалы не внушали доверия. Длина моста была около семидесяти ярдов. Шел я медленно и перебрался на противоположный берег реки без каких-либо эмоций. Судя по всему, поезда по этой ветке давно не ходили. Покинув общество ржавых рельсов, я оказался в городе.

Я успел проголодаться и зашел в закусочную. У нее не было даже названия. Позже я убедился, что это правильный шаг с их стороны. Я заказал сандвич с ветчиной и сыром, небольшую порцию картофельного салата и пластиковый стакан кока-колы. Даже сильный голод не заставил меня наброситься на еду, которая оказалась прескверной. Если бы мне пришлось выбирать: травиться ею дальше или закусить бритвенными лезвиями, я бы всерьез обдумал все «за» и «против». К счастью, у меня в рюкзаке лежали «поп-тарты». Я залпом выпил кока-колу, достал один «поп-тарт» и съел его на ходу.

Следующий городишко назывался Стартап. Правильнее было бы назвать его поселком из трейлеров, стоявших среди высокой травы. Когда едешь на машине, такие поселения проскакиваешь мгновенно. Порой даже не успеваешь заметить их.

По меткому замечанию писателя Билла Брайсона, американские города зачастую называются по «имени первого белого поселенца или последнего убравшегося оттуда индейца». Название Стартап поначалу показалось мне весьма динамичным[13]и я даже порадовался, что местный городской совет не стал жертвой традиции. Увы, все оказалось прозаичнее. На автозаправочной станции, куда я забрел в поисках туалета, торчал щит, сообщавший, откуда у города такое название.

Когда-то этот город назывался Уоллесом — по фамилии первого белого поселенца. Но на почте возникла путаница. В штате Айдахо тоже был город Уоллес, и часто письма отправлялись туда. Жители общим голосованием решили сменить название своего города на Стартап, однако выбрали такое имя отнюдь не из-за собственной амбициозности. Владельца местной лесозаготовительной фирмы звали Джордж Стартап — отсюда и новое название. Так что Брайсон ошибался. Как и все остальное в нашем мире, название города связано с деньгами и политикой.