Странный приятель. Таинственный Амулет - Егор Чекрыгин

Но самое поганое — это они. Довольные собой, в чистеньких аккуратных мундирах, верхом на своих демонах-верблюдах. Палят в тебя издалека, расчетливо соблюдая дистанцию, на которой твой укороченный гренадерский мушкет для них совсем не страшен. Они быстрее тебя, кусаются больнее, и их намного больше. И ты готов зубы стереть, скрипя ими от злобы и беспомощности.

Ренки вперил свой взгляд в сидящего напротив него человека. Мысленно натянул на него поверх уже имеющегося адмиральского мундира мундир верблюжьего егеря. Ага, тот самый — новый, чистенький, весь расшитый золотом, с дорогими пуговицами из драгоценных камней, лентами и бахромой. А потом всадил ему штык в брюхо и с наслаждением провернул пару раз. Выдернул — и воткнул еще раз, прямо в горло, чтобы кровь забила фонтаном, а в стекленеющих глазах навечно застыли ужас и боль.

Человек вздрогнул и поежился.

— Чушь! — рявкнул Ренки, все еще мысленно ощущая трепет умирающего тела на своем штыке, а глазами уже выбирая новую жертву.

— Простите… Что именно вы соизволили назвать чушью? — раздраженно спросил секретарь посольства Тооредаана, которого этот возглас прервал во время зачитывания предварительного варианта договора о мире.

— Все чушь! — упрямо ответил ему Ренки. — Вы должны были включить сюда пункт о возвращении всех наших пленных!

— Но… — начал было секретарь, беспомощно оглядевшись по сторонам и ловя на себе сочувственные взгляды свои коллег, причем не только тооредаанских, но и кредонских.

— Только из моего Фааркоона за последние пять лет пропало едва ли не полтысячи человек. Какое-то количество мне — заметьте, именно мне— удалось вернуть. Но больше сотни якобы исчезли бесследно!

— Сударь, мы же вам принесли списки, которые вы соизволили потребовать неделю назад! — устало сказал кредонский адмирал. — Не мне вам объяснять про превратности войны и плена. И про то, как хрупка бывает человеческая жизнь.

— А еще мне не надо объяснять про лживость кредонцев, — рявкнул в ответ Ренки, обжигая противника ненавидящим взглядом. — Если не можете предъявить людей, предъявите тела!

— Это уж в высшей степени невыносимо! — не выдержав, заявил глава кредонского посольства. — У меня создается впечатление, что благородный оу Дарээка просто каждый раз выдумывает новый повод, чтобы сорвать эти переговоры. Причем им движут не столько интересы его короля, сколько собственные. Ибо по окончании войны закончится и его деятельность капера, видимо, приносящая ему немалый доход!

— Вы назвали меня лжецом?! — заорал в ответ Ренки, вскакивая и хватаясь за шпагу. Спустя десять минут он дал себя убедить, что вызов на дуэль представителя противоположной договаривающейся стороны — это в высшей мере неуместный для дипломата поступок. Однако приносить извинения отказался.

— Если бы дело было только в оу Дарээка, — устало сказал секретарь тооредаанского посольства благородный оу Биилеег своему коллеге — герцогу Могшее, помимо всего прочего представляющему одну из крупнейших кредонских компаний, которая вела торговлю со всем миром. — Да кто, собственно говоря, этот оу Дарээка? Удачливый мальчишка, и не более того! Для него важна даже не выгода от его каперских набегов, как вы предположили накануне, а сама война! Без войны он просто пустое место. Едва наступит мир, про его «подвиги» быстро забудут, а в мирной жизни подобные экземпляры, как правило, редко преуспевают.

Два дипломата, хорошо знавшие друг друга уже не один десяток лет, встретились в приватной обстановке за кувшинчиком вина, чтобы обсудить свои дела без назойливого окружения.

— К сожалению, — продолжил оу Биилеег, — у нас еще много куда более значительных людей, мыслящих точно так же, и они настроены весьма решительно. В кои-то веки наши вояки почувствовали свою силу и теперь грезят невесть о чем, планируя как минимум захватить весь континент. Они все еще мыслят представлениями трехсотлетней давности, будто война может себя окупать. Хотя в наше время всем и так ясно, что война — слишком затратное предприятие, которое скорее разорит казну, нежели наполнит ее. Ресурсов королевства еще хватит лет на пять-шесть бесконечных войн, а потом…

— Хм… — усмехнулся герцог Могшее, дружески подмигивая коллеге. — Ну, допустим, не пять-шесть, а два, максимум — три года.

— Не важно, — махнул рукой благородный оу Биилеег. — Важно, что сейчас их голос весьма громок и к нему прислушивается сам король. А голоса тех, кто руководствуется разумом, за этим воинственным воем едва слышны.

— В этом отношении у нас все устроено гораздо разумнее, — не смог удержаться от шпильки герцог Могшее. — У нас заправляют те, кто к войне относится не как к забаве или делу чести, а как к коммерческому предприятию. Если расходы превысили предполагаемые выгоды, предприятие надо закрывать. Республика попыталась, но не вышло. Надо сохранить то, что еще имеем, не стремясь вернуть уже безнадежно упущенное. А те, кто желает и дальше размахивать шпагой и драться до победного конца, скоро будут мечтать наняться хотя бы на должность охранника богатого Торгового дома.

— Давайте, друг мой, не будем сейчас обсуждать достоинства и недостатки тех политических систем, по которым живут наши государства, — отмахнулся благородный оу Биилеег, разливая по чашам остатки вина. — Этот спор длится уже не один век и не имеет смысла. По крайней мере, для людей практичных и разумных. Давайте лучше подумаем, как прекратить эту войну.

— Ваши предложения? — спокойно спросил герцог Могшее.

— Вам придется удовлетворить кое-какие требования наших вояк. Но в первую очередь дабы выбить оружие из их рук, необходимо устранить саму причину этих войн — независимость герцогства Орегаар.

— Ну, и как твои ощущения, мысли, планы? — поинтересовался Готор, когда приятели наконец встретились почти после полугодовой разлуки и обменялись приветствиями и новостями.

Они сидели на кухне своего дома в столице (Готор почему-то очень любил устраивать посиделки именно там, у горящего очага, а не в роскошной столовой зале), активно опустошая кувшинчики молодого вина и тарелки с закусками.

— Ты о чем? — удивленно спросил Ренки.

— Ну, у нас теперь мир, — чуть задумчиво ответил Готор. — Так что, боюсь, генералом тебе в ближайшее время не стать…

— Ну мир… — беспечно, возможно даже чуть более беспечно, чем следовало бы, ответил Ренки. — Это такая штука, что даже во время мира где-нибудь да идет война. Так что…

— Кстати, как там было, в Орегааре?

— А-а-а, — махнул рукой Ренки. — Главная сложность — это местные дороги, которых практически нет. Сплошные горы и тропинки между ними. Там даже руду со многих рудников вывозят во вьюках на ослах, потому что двухколесные повозки пройти не могут. А воевать нам практически и не пришлось. Едва орегаарский герцог услышал о том, что кредонцы его предали, он сразу послал к нам навстречу своих людей, договариваться о почетной сдаче. Выторговал для себя королевское прощение, право разрабатывать кое-какие рудники и даже печатать золотые монеты.