Третье яблоко Ньютона - Ольга Славина

Они долго сидели за бокалом вина, болтали. Варя пришла домой в приподнятом настроении.

— Что так поздно? — спросил Рольф.

— Болтали с «тренером».

— А-а, ну хорошо. Что-то полезное сказал?

На следующий день Варя с «тренером» пошли на «тренировку» — к юристам, которых к этому делу приставила Москва. Тренировка была непростой. Приставленные из Москвы вели себя, конечно, крайне дружелюбно, заявив, что они здесь для того, чтобы вместе с Мэтью Дарси ей, Варе, помочь. Тем не менее направленность их интереса не сильно отличалась от шубертовской, они жаждали правды и только правды, а мнение Мэтью их вообще не интересовало, его позвали просто для приличия, чтобы Варя потом не сказала, что ее допрашивали без адвоката. Поэтому Варя говорила и говорила, не давая Мэтью особо-то и слова вставить, чтобы посланцы видели, что она без оглядки на адвоката рассказывает им как на духу все, что наболело, приправляя это женской слезой. Когда двухчасовая беседа закончилась и Варя с Мэтью вышли на улицу, Мэтью сказал (хоть Варя его и не спрашивала): «Ты все правильно говорила, молодец. Правда, даже если бы это было по-другому, я все равно не смог бы слова вставить. Ты же всегда говоришь, что сама считаешь нужным». Мэтью совершенно не хотел ее упрекать, но почему-то эта фраза вырвалась. Наверное, оттого что нанятые Москвой «посланцы», два британца и американец из крупнейшей юридической конторы, входящей в первую пятерку в мире, уж очень задирали нос. В роль Мэтью не входило ставить их на место, они же все-таки с его клиентом должны быть заодно, но было ясно, что его клиента они защищать не будут, поэтому было жаль двух часов, потраченных ни на что. А еще один все время неприлично пялился на ее ноги, и это Мэтью раздражало. Уж это совершенно непрофессионально.

Они расстались у собора Святого Павла поздно вечером, а ранним вечером следующего дня Варя опять сидела в офисе Мэтью. Спускаясь с пятого этажа на четвертый, где были переговорные, Мэтью даже радовался, что после дня муторных бумаг и вязких разговоров с его клиентом из Лидса ему предстоит светская беседа с русской барышней, которая нравилась ему все больше и больше.

— Здравствуйте, мэм. У меня такое чувство, что я с вами провожу больше времени, чем с собственной герлфренд.

— Может, это потому, что я плачу́ больше?

— Хм-м. Ты сегодня прекрасно выглядишь. Ты один из пяти моих любимых клиентов, но по стилю — номер один.

— Как ты думаешь, когда «композитор» напишет свой доклад?

— У Шуберта, насколько я помню, нет формального deadline. Но президент банка сказал, если не ошибаюсь, твоему руководству, что ожидает доклад к концу октября.

Мэтью не прореагировал на Варино «композитор». Он слишком утонченный человек для таких пацанских шуток… Счет стал «один — один».

* * *

Между тем «композитор» затягивал с докладом. Он уже просрочил больше недели. Мария требовала от него больше фактов и больше обвинений. Фактов была уйма, но они как-то не относились к делу. Шуберт послал Марии проект доклада. Та потребовала, чтобы в приложении были приведены все собранные материалы, то есть абсолютно все, что удалось наскрести в русском офисе и компьютерах сотрудников. Шуберт возражал, что приложить надо лишь те материалы, на которые он ссылается в докладе. На это Мария заявила, что лично прилетит в Вашингтон обсудить «доработку доклада в целом».

— Ричард, ваш доклад слишком, как бы правильнее выразиться, лаконичный. Мы оба с вами знаем, что Барбара порочный человек. Это надо ясно показать и президенту банка, и Москве.

— Мария, если бы это было уголовное расследование, все было бы по-другому. Да, материала, который в принципе может оказаться компрометирующим, много. Но я же не могу бездоказательно утверждать, что за этим материалом кроется коррупция. Людей, которые писали Барбаре мейлы типа «посоветуй, как лучше сделать такой-то проект», я допросить не могу. Давали они ей деньги или нет? Кто это может сказать? Делать предположение, что скорее давали, чем нет? Это, простите, будет наивно. Вы же сами запретили мне опрашивать кого-либо за пределами банка. Я мог бы к ее мужу своего сотрудника послать, чтобы врасплох застать, может, тот и рассказал бы что-то. Вы могли тех клиентов, которые состояли с ней в переписке, своими силами опросить. Тоже, что-нибудь, наверное, выявилось бы. Вы же этого не сделали! И мне руки связали.

— Чушь какую-то несете, Ричард. Как это я могла допрашивать клиентов банка! Мы же не полицейский участок. Вы, именно вы, Ричард, обязаны так проанализировать собранный материал, чтобы было видно, как человек год за годом, сидя в банке, занимался поборами с клиентов банка и делился со своими подчиненными. Ведь вы сами в этом уверены, разве нет? Вот, например, ее собственноручные записи, тут много цифр, стрелок, сокращений, которые наверняка ведут к именам клиентов. А вот на другом листке перечень всех клиентов из России, с которыми банк работал в прошлом году. Зачем она их выписывала? А эти цифры? Может, это деньги, которые она от клиентов получала?

— Да, тут много цифр, надписей ее почерком, это все самые сладкие находки для следователя. Но без доказательств — собственных признаний Барбары, показаний свидетелей, без сопоставления этих цифр с поступлениями на ее счет, эти цифры ничего не стоят.

— Не понимаю почему.

— Потому что это непрофессионально. Знаете, я начинаю понимать, почему вы не стали делать карьеру в частном секторе… Вы хотите, чтобы я делал бездоказательные обвинения. В моих силах лишь обвинить Барбару в том, что, не задекларировав свой офшор на ваших формулярах, она нарушила соответствующее правило. Еще я могу утверждать, что жалоба Серикова имеет под собой основания. Допустим, они действительно говорили о взятке. Но денег-то он ей не платил!

— Но вы же не в суде, вам просто надо выразить свое мнение, что такого рода действия несовместимы с Правилами поведения и недостойны официального должностного лица. Вам же не надо в вашем мнении убеждать судей!

— Мне надо не мнение выразить, а вынести профессиональное суждение. А суждение, что эти записи и цифры означают что-то предосудительное, надо доказать. Мне самому жаль, что я связан вашими правилами. Если бы я допрашивал Барбару, арестовав ее и привезя в полицию в наручниках, все было бы, конечно, по-другому.

— Но ведь не на арестах и наручниках держится ваш авторитет, Ричард. Вы должны найти, как увязать все эти разрозненные записи в единое целое.

— Мария, еще раз повторю: свое мнение и подпись под ним я должен подтвердить доказательствами. Я не могу сделать никаких выводов из этих цифр, так же как и не могу сделать никаких выводов из телефонной книги Барбары. Да, куча имен. Если бы шло криминальное следствие, я бы мог каждого из этих людей допросить. А без их показаний при чем тут ее телефонные контакты? Зачем вам надо, чтобы они обязательно были приведены в приложениях к докладу?

— Как зачем? Это косвенное подтверждение того, что Барбара состояла в преступной связи с огромным количеством клиентов. Тогда и жалоба Серикова смотрится иначе. Эти поборы отражают образ ее действий, modus operandi.