Крымский ковчег - Александр Прокопович

Наконец приемная. Секретарей директора Кривой не запоминал. Кажется, выбирал их Ефим Маркович по наличию одного качества – способности не впускать кого угодно и сколь угодно долго, при этом продолжая мило улыбаться и заставляя думать, что в принципе сам факт общения с этой прелестью стоит того, чтобы не попасть на прием к директору.

Рассадить десяток таких по периметру приюта – и можно смело отзывать военных. Враг не пройдет, враг обречен бесконечно пить чай в приемной. Скорость их ротации, вероятно, объяснялась только тем, что долго на таком посту не высидеть. Начинаешь жить все с той же улыбкой и с той же способностью не пропускать в любые двери. В личной жизни это должно сильно напрягать.

– Мне к Ефиму Марковичу… – Глупо, но Кривой не был уверен в ответе. – Мне назначено.

– Я знаю. Он ждет вас, – конечно же, она ему улыбнулась не сразу. Ей понадобилось время, чтобы перестать пялиться на его шрам.

В директорском кабинете ничто не говорило о недавнем бое. Стол на шести ножках стоял как ни в чем не бывало, будто и не довелось ему послужить щитом, на зеленом сукне ни пятнышка. Собственно, тот факт, что сукно было видно, и служило единственным напоминанием о бое. Казалось, встреча продолжалась, не прерываясь, с того самого момента, когда бульдозер еще только готовился въехать в стену приюта. Дверь, засов – все как и было.

Директор пил. Вот такого Миша еще не видел. То есть Кривой подозревал, что Ефим Маркович не относится к трезвенникам, но это была та часть жизни директора, куда не допускались ни нынешние, ни прошлые воспитанники. И за дверцей все-таки оказался бар. Миша почувствовал странное удовлетворение от разгадки этой маленькой тайны.

Виски Ефим Маркович употреблял совершенно неправильно. Долго готовился к каждому глотку, пил и корчил такую гримасу, будто это был не достойный напиток двенадцатилетней выдержки, а что-то из лекарств – пить противно, но доктор прописал. Очередной глоток – очередная гримаса.

– Присаживайся!

Не поменялось еще кое-что. Николай все в той же шляпе и плаще. И все так же – стоя. Хотя чему тут удивляться – это людям гражданским после тяжелой работы положено расслабиться, у военных просто меняется степень напряжения.

Кривой не смог ничего с собой поделать – подошел к дверям на улицу, открыл. Бульдозер все так же изображал часть стены. Значит, не привиделось.

– Даже на очень пьяную голову, Миша, такое не почудится. Думаю, здесь и кактусы не помогли бы…

– Какие кактусы?

– Неважно. Ты помнишь то, чему здесь учился?

– Кроме фехтования?

– Кроме.

– Медитации, тренировки, посты… Вы взяли все худшее из монастырей Европы и Азии.

– Тебе это как-то пригодилось? Не торопись с ответом…

Кривой вспоминал. Как прошлой зимой попал под снежный завал и трое суток ждал, пока его раскопают. По всем расчетам, должен был замерзнуть. Ушел в транс, очнулся уже в больнице – как новенький. Как уходил из-под пуль, бывало и такое, как гнал под дождем на скорости под двести и упрямо держал трассу, уж больно хотелось еще пожить… Бывало всяко. Помнил и первую тренировку в приюте. Начиналось все буднично, пока воспитанники разувались, переодевались, сэмпай методично рассыпал по дощатому полу смесь песка с битым стеклом. Выходить босиком было больно и страшно. Но после пятидесяти кругов бега обычного, бега спиной вперед, на корточках, прыжками, приставными, с ускорением и без – о стекле как-то уже не думалось. И пол казался мягким и желанным – упасть, полежать хоть минутку…

За все годы учебы воспитанники не болели, обходились без ссадин и травм, если только дело не доходило до жесткого спарринга или драки. Так было и потом, уже после выпуска.

Кривой, будто нехотя, признался:

– Наверное, помогло. У меня реакция получше, чем у среднего водилы. Я могу сконцентрироваться на важном, могу ждать кого угодно и сколько угодно. Что-то есть… Правда, я же не был лучшим…

– «Наверное» и «что-то»… Хотя насчет лучшего я бы поспорил…

– Лучшим был Стрельцов.

– Он был просто старше. Но сейчас не об этом.

Директор выбрался из кресла и пересел в почти такое же – к себе за стол, почти скрывшись за долинами и холмами из папок, отдельных листов и целых пачек бумаги.

– Не так уж плохо для человека, который сегодня уделал столько теней. И только по случайности не погиб, спасая своего учителя.

– Директора.

– Что?

– Не учителя, а директора.

– Ну да. Все мои ученики до сегодняшнего дня считали меня несколько не в себе. С учетом того, что моя ненормальность – будем называть вещи своими именами – никому особо не мешала, ее терпели. Если для того, чтобы научиться фехтовать, нужно делать вид, что ты сражаешься с демоном, ну что же, сделаем такой вид – это не самая большая плата за мастерство.

Если для того, чтобы научиться чуть лучше владеть своим телом, нужно сделать вид, что есть еще что-то где-то там… В конце концов, наш приют не первый и даже не второй в списке заведений, где учили чему-то неизвестному и недостижимому, а обучали хорошему удару с обеих рук.

Эти мальчики и девочки во дворе – так и не знают, чего они ждали. И лучше для нас всех, если они так и не узнают. Хватит и нас с тобой. Как ты считаешь, кого-то рубил? Кого Николай так удачно уложил всего тремя выстрелами в нужные точки, это Николай, которому всегда хватает одного. Какой у тебя калибр?

– Девятка, – Николай помолчал, вероятно пытаясь понять, насколько собеседники в принципе осведомлены в части огнестрельного оружия. – Калибр стандартный, пули особенные – с двадцати метров пробивают восемь миллиметров стали. Бронежилеты прошивают легко, а этим ребятам хоть бы хны. Гильзы я собрал. И пули собрал. Такое впечатление, что я стрелял в воздух, – они сплющились от удара в стену.

Директора Николай не удивил:

– Любая экспертиза, любой полковник Матушкин подтвердит, что наш доблестный телохранитель перебил террористов, а потом с какого-то перепугу, вероятно из-за сильного нервного напряжения (еще бы, профессиональный стрелок – и вдруг мишени, а по ним еще и стрелять надо, как же тут не перенапрячься!), так вот, в силу не пойми каких причин он начал палить по стенам и мебели. А двое гражданских, вероятно от сильного перепугу, что, впрочем, правда, схватились за опять-таки неведомо как сюда попавшее, явно незаконное холодное оружие и начали им махать, странно, что друг друга на куски не порубили.

Директор собрался с силами и усмирил очередную рюмку. Точнее, то, что оставалось в ней. После чего торжественно произнес:

– Я создал целую школу боя с демонами, которых первый раз в жизни увидел сегодня. И мы выжили. За это стоит выпить!

– Это были демоны? – Кривой успел о многом подумать. О том, что есть капсулы с цианидом, дабы не сдаваться врагу, а возможно, есть – почему не быть – капсулы с какой-нибудь особо агрессивной кислотой, уничтожающей все подчистую, – чтобы и тело не досталось врагу тоже. И бронежилеты, вероятно, так же как и пули, бывают разные. Но демоны?… – Это были демоны?