Влияние - Дуглас Престон

Хон потряс головой.

— Ну, узнал, что происходит в этой стране? И хватит с тебя.

— Нет, я не могу просто взять и уйти.

— А что мы можем сделать?

— Разнести эту шахту.

Сжимая в руке сидиром, Марк Корсо чувствовал, как потные пальцы прилипают к пластиковому футляру. Он впервые оказался в святая святых Марс-проекта — конференц-зале. И был весьма разочарован. В душном помещении стоял запах кофе, ковролина и «Пледжа».[25]Искусственная отделка кое-где деформировалась. Пластиковые столы вдоль стен были заставлены плоскими компьютерными мониторами, осциллоскопами, пультами и прочей электроникой. В торце помещения с потолка спускался экран, а в центре красовался самый жуткий из всех столов для совещаний, который он когда-либо видел, — из коричневого жаропрочного пластика, со штампованными уголками по краям и металлическими ножками.

Корсо занял место в соответствии с маленькой пластиковой табличкой со своим именем. Он сел, поставил ноутбук и, подключившись к сети, загрузил его. Между тем в зал продолжали прибывать научные сотрудники; оживленно болтая, они толпились возле древней кофеварки «Санбим» в очереди за слабым калифорнийским кофе.

Усевшись рядом с ним, Марджори Люнг тоже включила свой компьютер. На него повеяло ароматом жасмина. Вопреки обыкновению она была в элегантном черном костюме, и Корсо порадовался, что утром надел свой лучший пиджак и самый дорогой из имевшихся у него шелковых галстуков — среди присутствующих не нашлось ни одного человека в белом лабораторном халате.

— Нервничаешь? — спросила она.

— Немного. — Корсо впервые присутствовал на совещании старшего состава: из десяти выступающих он был третьим по счету — каждому отводилось по пять минут, не считая ответов на вопросы.

— Скоро привыкнешь.

В зале воцарилась тишина, когда со своего места во главе стола поднялся Чарлз Чодри. Он нравился Корсо — довольно молодой, современный, с ранней проседью в волосах, собранных сзади в тугой хвостик; весьма незаурядный и в то же время очень рациональный. Все знали его историю: родился в Индии, в Кашмире; приехал в Штаты в числе беженцев во время Второй кашмирской войны 1965 года. Он вырос, можно сказать, на пустом месте — одна из «счастливых иммигрантских историй»: полученная в Беркли докторская степень в области планетарной геологии, диссертация, удостоенная Стоктонской премии. Словно во искупление своего иностранного происхождения Чодри стал американцем до мозга костей — даже скорее калифорнийцем: занимался скалолазанием, гонял на горном велосипеде и увлекался серфингом, укрощая зимние волны в Мэвриксе[26]— одном из наиболее опасных мест для серферов в мире. Поговаривали, что он из рода богатых браминов с сомнительным прошлым и на родине за ним сохранялся титул паши или набоба, а может, это всего лишь шутки, однако никто не знал наверняка. Он был несколько самолюбив, но этим грешили большинство сотрудников НЛРД.

— Приветствую всех присутствующих, — непринужденно начал он, сверкая белозубой улыбкой. — Участники проекта добились больших успехов. — Он перечислил их последние достижения, отметил удачную статью в научном разделе «Нью-Йорк таймс», процитировал отрывок из английской публикации «Нью сайентист», не без определенного злорадства упомянул о вероятности проблем в связи с китайской орбитальной станцией «Ху Цзиньтао» и отпустил пару острот.

— А сейчас, — продолжал он, — давайте перейдем к выступлениям. — Он взглянул в листок бумаги. — Пожалуйста, по пять минут, и затем — вопросы. Начнем с погоды. Марджори?

Люнг встала. Во время своего доклада о погоде на Марсе она пользовалась программой «Пауэр пойнт», показывая с ее помощью инфракрасные изображения экваториальных ледяных облаков, недавно полученные с орбитального картографа. Корсо пытался слушать, но слишком разволновался. Близился «момент истины»: ему — старшему научному сотруднику — отводилось пять минут, за которые он мог произвести впечатление. Он собирался сделать довольно рискованный шаг, что было для него не характерно, но почему-то чувствовал уверенность. Он уже успел прокрутить это в голове сотню раз. Пусть несколько не по правилам, но он поразит всех. По-другому и быть не могло — ошеломительная тайна, обнаруженная доктором Фримэном незадолго до смерти и потому не изученная. Корсо подхватил эстафетный факел. Это был, как он представлял себе, достойный способ отдать должное профессору и в то же время построить собственную карьеру.

Он перевел взгляд на противоположный конец стола, где сидел Дерквейлер; перед ним — пухлая кожаная папка. Дерквейлер непременно вмешается, как только поймет, куда ветер дует.

Корсо слушал первых выступающих, но едва понимал, о чем те говорили. От волнения свело живот, когда доклад предыдущего выступающего подошел к концу.

— Марк? — пригласил Чодри, взглянув в его сторону. — Прошу. — Он ободряюще улыбнулся.

Корсо подтолкнул компакт-диск в дисковод компьютера, и через несколько мгновений появилось изображение, открывающее его выступление.

Комптоновский гамма-сцинтиллятор ОКМП:

Анализ данных аномальных гамма-излучений высокой энергии

Марк Корсо, старший научный сотрудник

— Благодарю вас, доктор Чодри, — сказал Корсо. — У меня есть для всех в некотором смысле сюрприз — открытие, которое, как мне кажется, имеет определенную значимость.

Физиономия Дерквейлера помрачнела. Корсо старался на него не смотреть. Ему вовсе не улыбалось, чтобы тот спутал все карты.

— Вместо данных, полученных с поверхностного радара, я бы хотел обратить ваше внимание на данные комптоновского гамма-сцинтиллятора, полученные с орбитального картографа Марс-проекта.

В зале стало очень тихо. Корсо опасливо покосился на Чодри. Тот, казалось, заинтересовался.

Он перешел к следующему изображению — Марса и многочисленных орбитальных траекторий вокруг.

— Это траектория орбитального картографа за прошедший месяц и соответствующие собранные данные — можно сказать, полярная орбита… — Он стал быстро излагать хорошо известную ему информацию, иллюстрируя ее в динамичной последовательности на нескольких экранах, пока наконец не дошел до самого главного. Появилось графическое изображение с периодическими всплесками. — Если бы на Марсе предполагался источник гамма-излучений, это послужило бы его теоретическим подтверждением, полученным с орбитального картографа.

Послышался приглушенный гул голосов, присутствующие кивали и переглядывались.

Он перешел к графическим изображениям, наложенным одно на другое, с почти совпадающими всплесками.

— А здесь, леди и джентльмены, фактические данные с картографа совмещены с теоретическими. — Он замолчал в ожидании реакции.