Отряд тайных дел. Книга 3. Московский упырь - Андрей Посняков

«Паломники» молча поднялись на ноги. Из леса на опушку уже вышли человек десять, а то и поболе, одетых довольно бедно – поношенные армячки, полушубки, овчины; на головах – треухи, а у кого и просто войлочные татарские шапки; только один – в сапогах, остальные – в лаптях с онучами либо в кожаных постолах-поршнях. Тот, что в сапогах, – дюжий мужичага с растрепанной пегой бородищей и недобрым взглядом – держал в руках дешевую фитильную пищаль, фитиль, кстати, тлел, а курок был на взводе. Остальные никаких самопалов при себе не имели, зато почти у каждого торчал из-за спины лук. Ни саблей, ни палашей Иван тоже не заметил, одни ножи, правда – увесистые, длинные… Ну, попали… Впрочем, не так уж и много этих разбойничков. И луки они зря убрали, зря. Самый опасный, конечно, тот, что с пищалью… Вот к нему и подойти, подобраться.

– Что ж вы творите, люди добрые? – раскинув в стороны руки, Иван шагнул к пищальнику. – Бедных монасей изобидели! Не по-христиански то, не по-христиански.

– Стоять! – качнув ружьем, жестко приказал главарь и, бросив взгляд на своих татей, жутко оскалился. – Я же сказал – луки не убирать!

– Так ить их всего трое, Крыжал!

Крыжал… Интересное имечко. Наверное, от польского слова «крыж» – крест. Они что, поляки? Нет, не похоже, да и откуда здесь взяться полякам? Хотя… Путивль и Кромы на так далеко, а самозванцу сильно помогают поляки. Целые отряды у него. Правда, говорят, то не короля Жигимонта рати, а бояр его. Чудно – бояре польские (магнаты называются) сами по себе войска держат и куда хошь отправляют. Чудно.

Разбойники между тем взяли всех троих в круг. Один – седобородый востроглазый дедок – подошел к атаману:

– И что с имя делать будем? Посейчас казним аль поведем в деревню?

Митька не выдержал:

– Да за что же вы нас казнить-то собрались, ироды?

И, тут же получив прикладом пищали в бок, согнулся, замолк. Лишь тихонько прошептал:

– Сволочи.

– Молчать, псы! – Зыркнув глазами, главарь повернулся к деду. – Конечно, в деревню поведем, нешто мы тати какие? Там и судить будем.

– А судить дьяки должны! – негромко заметил Иван. – И вообще – долгое это дело.

– Ничо, – Крыжал ухмыльнулся и угрожающе повел пищалью. – Мы и сами сладим, не хуже дьяков.

Связав пленникам руки, разбойники повели их в лес. Шли недолго, может, версты две, много – три, пока за черными ветвями деревьев не показалась деревня, вернее, большое – в десяток дворов – село. Идущих уже заметили – к татям со всех ног бежали мальчишки.

– Пымали, дяденька Крыжал?! Пымали?! – радостно кричали они.

Некоторые остались идти с татями, а иные с криками унеслись в деревню:

– Радостно! Радостно! Наши разбойных монасей ведут!

На крик сбежался весь сельский люд – старики, женщины, дети. Все громко орали, дети кидали в пленников снег и палки.

– Вот аспиды! – Прохор погрозил ребятишкам. – Ужо, прокляну!

– Этих пока в пелевню, – оглянувшись, распорядился Крыжал и направился в богатую избу с четырехскатной – вальмовой – крышей, крытой серебристо блестевшей дранкой. Собственно, эта изба, пожалуй, единственная во всем селении, заслуживала названия дома, все прочие избенки казались просто полуземлянками – маленькие, черные, курные, не избы – берлоги медвежьи, лишь сквозь узкие волоковые оконца вьется синий угарный дымок. И как в такой избе вообще жить-то можно? Жуткая нищета, одно слово.

Пелевня – сколоченный из толстых досок сарай для мякины и соломы – оказалась довольно просторной, правда, чуть покосившейся от времени и налипшего на крышу снега. На земляном замерзшем полу там и сям виднелись остатки соломы, а в общем-то сарай был пуст.

– Ну, – едва затворилась дверь, вскинул глаза Митрий. – Что делать будем?

Прохор усмехнулся:

– Ну, ясно что – выбираться надо. Мужики-то про какой-то суд говорили. Интересно.

– Интересно ему, – Митька хмыкнул. – Как бы нам весь этот интерес боком не вышел. Ты-то что молчишь, Иване?

– Думаю, – усмехнулся в ответ московский дворянин. – Прохор, ты, чай, не разучился кулаками махать?

– Не разучился. А что?

– Да есть одна задумка.

Много времени не прошло, когда пленников вывели из пелевни. Тот самый седобородый дедок в окружении четырех парней с рогатинами ухмыльнулся и показал на избу с вальмовой крышей:

– Шлепайте!

Опустив головы, лжемонахи молча подчинились, не выказывая никаких попыток к сопротивлению. Поднявшись на высокое крыльцо, вошли в просторные сени, затем в горницу, где за длинным столом уже сидело человек пять во главе с буйнобородым Крыжалом. Обернувшись, Иван быстро повел глазами – окромя этих пятерых, из которых трое были явными стариками, в горнице наблюдались лишь две молодицы, скромно сидевшие в уголке у двери. Славно, ай, славно! Дверь толстая, сходу не вышибешь, и, главное, запор имеется – мощный такой крюк…

Иван насмешливо поклонился и, повернув голову, кивнул:

– Давай, Проша.

Р-раз! – рванулись заранее ослабленные веревки, те, что стягивали руки.

Два! – Митька бросился к двери, захлопнул, заложил крюком.

Три! – Прохор прыгнул на стол, ударил – оп, оп! Крайние, сидевшие на лавке парни влипли в стенки, деды, тряся бородами, полезли под стол. А главный… Главный потянулся к висевшей на стене пищали… Но не успел – Иван уже приставил к его шее выхваченный у кого-то из парней нож:

– Вот теперь поговорим.

– Ах вы ж, упыри…

– Ты не дергайся, – ласково предупредил Иван. – Не то, не ровен час, соскользнет ножичек…

Снаружи попытались отворить дверь – пока безрезультатно. Дверь-то была внутренней и, по новой, принятой в богатых домах моде, открывалась наружу – не вышибешь!

– А ну, вылезайте! – заглянув под стол, приказал дедам Митрий. – Садитесь вон, в уголок, поговорим. Пошто это вы тут казенных людей забижаете? Али же предались самозванцу?!

– Окстись, милостивец! – задребезжал один из дедов. – Мы завсегда царю-батюшке преданы.

– Вижу я, как вы преданы…

В этот момент главарь все ж таки дернулся – Иван не стал его резать, хоть, наверное, и надо было бы. Дернулся, нырнул под стол, выскочил и, оттолкнув Митьку, бросился к двери…

И получил хороший удар в скулу – Прохор-то не дремал!

Главарь оказался дюжим, с ног не упал, лишь замотал головой, словно оглушенный бык. А Прохор вновь замахнулся… Иван сдернул со стены пищаль…

– А ну, к стене все! – вдруг громко крикнула одна из девок, выдернув из-под шушуна увесистый кавалерийский пистоль с изящным колесцовым замком. И где только взяла такой? – Ну? Я кому сказала!

Девчонка повела пистолем, и все трое – Прохор, Иван и Митрий – вынужденно подчинились. Глаза у девицы были бешеными – пальнула бы запросто. Глупо так погибать, ни за что, просто так. Впрочем, другого выхода, кажется, не было…