Маска из другого мира - Сергей Савинов

Лариска профессионально, от бедра, сфотографировала движущегося в нашу сторону режиссера ТЮЗа Гонгадзе, который скользнул по мне профессионально–пытливым взглядом, и едва успела ответить:

— Вы же в новое здание переехали, а все внимание конкурентам…

В этот момент Автандил Зурабович подошел к нам и, проигнорировав мою подругу, протянул мне ладонь для рукопожатия.

— Маска, я тебя знаю! — для непосвященной в наше тайное общество Лариски это было просто своеобразное приветствие театралов, но сам Гонгадзе приоткрыл тем самым мою личину. А затем показал уже свою мне, добавив нужную фразу. — Под маской все чины равны.

Передо мной стоял Капитан — широкоплечий, расставивший ноги по сторонам, будто преодолевая морскую качку. Пахнуло солью, крепким табаком и потом. Кожа на лице Автандила Зурабовича в один момент потемнела до южного загара, в уголках глаз высыпались мелкие морщинки. А на плече… Я поначалу решил, будто мне почудилось, но вот усмехающийся Гонгадзе повернул голову в сторону вцепившегося в расшитый камзол попугая. Птица пронзительно закричала, открыв полный острых зубов клюв… Что? Птица с зубами?!

Меня передернуло, и странное видение исчезло. Вернувшийся в обычный человеческий облик Гонгадзе широко и, казалось бы, искренне улыбался, однако глаза выдавали его истинное отношение. Главный режиссер ТЮЗа пристально изучал меня будто военком призывника или даже энтомолог бабочку… Да, пожалуй, последнее сравнение подходило куда как лучше — военкомы призывников на иголки не насаживают, а этот, судя по взгляду, был способен на что угодно.

— Спасибо, что посетили нас, — у Гонгадзе была типичная грузинская внешность жгучего брюнета с залысиной, волевым подбородком и орлиным профилем, но по–русски он говорил чисто. Скорее всего, родился и вырос в Твери, воспитываясь в интеллигентной семье на языке Пушкина и Гоголя, а сам неуловимо напоминал легендарного Лаврентия Павловича. Даже очки круглые носил, как тот. — Вас же Михаилом зовут?

— Именно так, Автандил Зурабович, — улыбнулся я, отвечая на сухое и крепкое рукопожатие.

Гонгадзе покосился на Лариску, деликатно держащуюся чуть поодаль, а потом панибратским жестом приобнял меня за плечо и настойчиво увел в сторону. Позади я услышал звук сработавшего несколько раз затвора камеры и улыбнулся, уже догадываясь, что девушка обязательно пришлет мне эти снимки с язвительной подписью.

— А теперь можем и откровенно, Труффальдино, — слегка изменившимся тоном обратился ко мне Гонгадзе, продолжая вести меня, держа руку на плече. — Я, как ты наверняка увидел и понял, Капитан. А еще, как видишь, — он наконец–то освободил меня из своей железной хватки, — в моем подчинении целая труппа, готовая хоть сейчас, не снимая вечерних платьев и смокингов, вступить в бой с порождениями иного мира.

— Впечатляет, — дипломатично ответил я, поняв, что режиссер ТЮЗа заговорил со мной не просто так, ради вежливого знакомства. — Видел здесь очень много масок…

— ТЮЗ долгие годы был единственным в Твери театром, где совершались рейды на ту сторону, — Автандил Зурабович принялся плавно жестикулировать, отчего стал похож на пафосного экскурсовода. — Когда академический лишился здания, я принял к себе труппу в полном составе. Да–да, именно я, ты правильно услышал. С двадцать четвертого года ТЮЗ твердо стоит на защите интересов нашего общества… Общества потерянной родины! Ты понимаешь, о чем я?

Еще бы! Теперь не было никаких сомнений: Гонгадзе схватил быка за рога и принялся настойчиво меня обрабатывать. А что самое интересное — я стою и слушаю его, развесив уши. Понимаю, что Автандил не сообщил мне ничего действительно интересного, но при этом я даже взгляд отвести не могу! Может, это у его маски такая особенность? А что, умение красиво говорить и завлекать людей в свои сети — это вполне в духе образа Капитана, который стал второй сутью моего собеседника. Вот только пока никак не могу понять, зачем он вообще тратит на меня время. Я ведь новичок, к тому же далеко не с самой сильной маской — или даже такие потомки людей из другого мира у нас в Твери редкость?.. А ведь Артемий Викторович, когда говорил о том, чтобы я был настороже, скорее всего, имел в виду как раз этот разговор! Но почему тогда нормально не предупредил, не рассказал, чего именно от меня будет добиваться Гонгадзе и, главное, зачем? Да и двадцатый четвертый год, про который упомянул режиссер ТЮЗа, разве не про него же говорила Элечка, упоминая о какой–то трагедии в тверском академическом?

— Я все понимаю, Автандил Зурабович, — я вежливо ответил на его вопрос, чуть с запозданием осознавая более чем почтенный возраст своего собеседника. Ему же больше века, стрелу Одиссея мне пониже спины! — Все эти сто лет, пока академический жил без своего здания, ваш театр принимал удар на себя.

— Именно! — воскликнул Гонгадзе, для пущего эффекта прищелкнув пальцами, а я, почувствовав резкую вспышку интереса, убедился, что он действительно обладает даром убеждения. — А теперь, с приходом все новых раскрывшихся масок, мы можем наблюдать усиление нашего клана! Мощного, влиятельного — такого, которому по плечу расчистить плацдарм для возвращения на родину! Потерянную родину, нашу с тобой, Михаил, общую!

— Вы ведь пополнение из другого театра сейчас имеете в виду? — я прикинулся «валенком», параллельно выцепив из длинной речи Гонгадзе слова о приходе новичков. Выходит, я все–таки не единственный? Впрочем, сколько этих новых актеров — двое–трое, вряд ли больше…

— И их тоже, Миша, — сказал Гонгадзе, благодушно улыбаясь. Мы стояли сейчас возле старинного пианино с портретом Таланского, основателя ТЮЗа, в рамке, рядом никого не было, и нас не подслушивали. — Но я сейчас говорил не только о новых ребятах из соседнего Ярославля — ведь передо мной обладатель маски Труффальдино, который пропадает без дела.

— Почему вы так решили? — я продолжал осторожничать, теперь уже окончательно уверившись, что меня вербуют. С одной стороны, приятно, с другой… Впрочем, посмотрю, что еще скажет босс ТЮЗа.

— Скажу прямо, Михаил, — Гонгадзе вновь похлопал меня по плечу. — Ваш Артемий Викторович уже хвастался мне своими планами вернуться на передовую. Вот только, поверь моему опыту, пять человек, без Доктора, без подстраховки, без замен между походами — это приговор. Рано или поздно вы совершите ошибку, и кто–то умрет. Мне хочется верить, что это будешь не ты, и тогда, мой дорогой Труффальдино, ты поймешь, как ошибался, и придешь ко мне. Впрочем, зачем доводить до смертей?

Точно, смерти — это лишнее, тут сложно поспорить. Да и, если просто говорить о человеческом отношении, в академическом я еще недавно был не на самом высоком счету. И только с открытием способности маски отношение резко изменилось — меня наконец–то заметили, стали обращаться как с равным, помогать, подсказывать. По сути, я теперь полноправный член коллектива, не винтик, которому нужно лишь знать свое место… Вот только все это отношение не моя заслуга, а кусочка картона у меня под глазом… В случае с Гонгадзе все, впрочем, точно так же, но он хотя бы не пытается играть в друзей и с самого начала четко обозначает свой интерес.