Серебряный орел - Бен Кейн

Фабиола неторопливо подошла к алтарю и, положив на свободное место несколько ауреев, преклонила колени поблизости. Поначалу ей было трудно молиться, отвлекало раздававшееся со всех сторон громкое бормотание, сливавшееся в нечленораздельный гул. Она закрыла глаза и попыталась вообразить своего возлюбленного. Вскоре ей удалось углубиться в себя, и шум уже не отвлекал ее. Брут, как наяву, стоял перед нею — стройный, с милой улыбкой на чисто выбритом загорелом лице. Фабиола не видела его уже несколько месяцев и не переставала удивляться тому, насколько сильно ей не хватает возлюбленного. Особенно в последнее время. Сосредоточившись на представшем в уме ярком видении, она попросила Юпитера дать ей знак. Сделать что-нибудь такое, что помогло бы Бруту и Цезарю подавить мятеж галлов. И защитить ее и Брута от угроз Сцеволы.

Но надежда не сбылась. Фабиола не видела и не слышала ничего, кроме гомона богомольцев, набившихся в святилище.

Как она ни старалась, на смену мыслям о Бруте пришли мысли о Ромуле. Неужели из-за того, что она встретила Секунда? Образы властно заполнили ее сознание. Последний раз она видела брата почти четыре года назад. Ромул за это время должен был превратиться в настоящего мужчину. Стать сильным, каким, наверное, был Секунд до того, как лишился руки. Ей нравилось представлять своего брата-близнеца высоким и стройным, в кольчуге и шлеме с конским хвостом. А потом образ расплылся. Разве возможно, чтобы Ромул уцелел? Красса разгромили наголову, это поражение потрясло Республику до самой сердцевины. Фабиола нахмурилась, не желая отказываться от надежды. Но если Ромул выжил после разгрома, значит, он попал в плен к парфянам и его загнали на край земли. В Маргиану, где надежде нет места. Оплакивая участь брата, Фабиола вспомнила собственное нисхождение в Гадес. Нет, ей не приходилось сражаться на арене или рисковать жизнью в каком-нибудь из легионов. Ее вынудили сделаться проституткой.

И она это выдержала. Значит, и Ромул должен выдержать все, что выпадет на его долю. В этом Фабиола была полностью уверена.

Она поднялась и протиснулась к дверям. Доцилоза и охранники ждали ее снаружи, а вот Секунда уже не было. Это почему-то расстроило Фабиолу. Место калеки-легионера на нижней ступеньке занимал теперь прокаженный, замотанный в нечистые мокнувшие тряпки. Короткий разговор с ветераном пробудил в Фабиоле новые надежды, пусть даже она не поняла этого сразу. Да, ей не удалось обнаружить никаких следов таинственного прорицателя и получить хоть какие-то знамения, которые открыли бы участь ее брата или будущее Цезаря. Но все же ее путешествие в Рим не было бесплодным. А теперь нужно вернуться в римское жилище Брута, большой удобный домус на Палатинском холме. Там она могла собраться с мыслями и изыскать способы помочь Бруту и разделаться со Сцеволой. Возможно, настало время и для того, чтобы взяться за поиски Ромула. Республика, погрязшая во внутренних неурядицах, не могла в обозримом будущем отправить армию, чтобы поквитаться с парфянами. А вот торговцы постоянно путешествовали на восток за ценными товарами, которые затем перепродавали в Риме. За хорошую цену можно уговорить кого-нибудь из них навести во время странствия необходимые справки.

Обдумывая все это, Фабиола смогла на некоторое время забыть о собственных заботах.

* * *

В последующие дни Фабиола получила полное представление о поистине страшной обстановке, сложившейся в столице. Неподалеку от дома Брута располагалось довольно много лавок, в которые она могла выходить, почти не подвергаясь опасности. Там она и собирала сведения. Сцевола никак не давал о себе знать, и Фабиола решила, что он так и остался на юге, близ Помпей. Роль провинциалки, не имеющей никакого представления о том, что же происходит в городе, удавалась ей отлично. После того как она потратила немалые деньги на покупку еды и всякие другие нужды, торговцы прониклись к ней глубокой симпатией и с готовностью поставляли самые свежие сплетни. Как Фабиола и подозревала с самого начала, улицами владели банды Клодия и Милона.

Помпей и бывший некогда самым верным его сподвижником жестокий Милон напрочь расплевались уже несколько лет тому назад. Теперь Милон заключил союз с Катоном, одним из немногочисленных политиков, решительно боровшихся против прибравшего к рукам всю власть триумвирата. Пусть Красс погиб, но Цезарь и Помпей все еще управляли Республикой, и это многим не нравилось. Катон отчаянно пытался не допустить Помпея на пост консула в будущем году и выдвинул кандидатом Милона. Клодия это привело в бешенство, и в городе теперь ежедневно происходили мелкие беспорядки. Случались и серьезные столкновения, уносившие жизни многих головорезов. Гибли и простые жители, случайно подвернувшиеся под горячую руку. Сенат бездействовал, не зная, что предпринять. Народ в большинстве своем жаждал восстановления порядка, сказал Фабиоле один торговец. И ждали этого от Помпея.

И его легионов.

— Солдаты на улицах Рима? — воскликнула Фабиола. Даже мысль об этом была совершенно противозаконной. Во избежание любых попыток государственного переворота законы Республики строго-настрого запрещали вход в столицу воинам, находящимся на службе. — Этого же не бывало со времен Суллы.

— Я хорошо помню те дни, — сказал, дрожа, тощий старик, покупавший масло для светильника. — Много дней кровь текла по улицам ручьями. Никто не мог быть уверен в своей безопасности.

— Я и сам это знаю, — мрачно покачал головой лавочник. — Но делать-то все равно нечего. — Он указал рукой на пустые полки. — Если будет нечего продавать, начнется голод. И что тогда?

Возразить ему Фабиола не могла. Если бы только Брут и Цезарь явились в Рим и вмешались в происходящее. Но шансов на это не было. Из поступивших с севера известий следовало, что никто не выберется оттуда еще несколько месяцев. Невзирая на снежные сугробы выше человеческого роста, Цезарь преодолел горы и успешно воссоединился со своими легионами в Галлии. Битвы с галлами уже начались. После первых неудач Цезарь одержал решительную победу и вынудил Верцингеторикса и его армию отступить на север. Но разгромить хитроумного галльского вождя не удалось. Галлы тысячами сходились под его знамена, и Цезарю приходилось выжидать. Положение в Галлии оставалось крайне сложным, и Фабиола с каждым днем все больше и больше тревожилась о Бруте.

На улице послышались громкие крики, сразу вернувшие Фабиолу к насущным проблемам. Она направилась к выходу из лавки, но телохранители загородили перед ней дверь. Доцилозы с ними не было: у нее болел живот и она лежала дома в кровати, — но охранников она вышколила прекрасно.

— Позволь, госпожа, я посмотрю, — сказал Туллий, старший из них, хромой низкорослый сицилиец с кривыми зубами, славившийся своим умением обращаться с мечом.

Фабиола нахмурилась, но возражать не стала. В эти дни опасности подстерегали всюду.

— Клодий Пульхр мертв! — кричал на бегу громко топавший сандалиями по мостовой человек. — Убит на Аппиевой дороге!

Лавочник сделал охраняющий от зла жест, просунув большой палец правой руки между указательным и средним. Старик принялся молиться полушепотом.

К крикам бегущего вестника присоединились голоса прохожих, рискнувших выйти на улицу. Загремели, распахиваясь, ставни окон — это обитатели верхних этажей тоже пожелали услышать новость. Их голоса вплелись в общий шум.