Аттила. Бич Божий - Морис Бувье-Ажан

Впрочем, Обольстителя знают меньше, чем Грозного, хотя его роль была велика. К тому же Аттила часто предлагал своим противникам выбрать, с кем из двух персонажей они хотят иметь дело: уступить просьбам милого человека или испытать на себе гнев злодея. Император мог одеваться «под Феодосия» или выбирать более скромный римский стиль, облачаться на монголо-китайский манер в разноцветные шелка и дорогие меха, но он умел также вырядиться пугалом и предстать самым диким из вождей разбойничьих шаек варваров.

Любой правитель опирается на войска. Аттила создал мощную армию, вернее, армии, а еще точнее — орды и легионы. Он умело сочетал дисциплинированность регулярных частей и дикость варваров.

Аммиан Марцеллин оставил краткое, но точное описание диких воинов: они носят куртки и штаны из шкур и кожаные колпаки, «пускают на большие расстояния стрелы с острыми костяными наконечниками, не менее прочными и смертоносными, чем железные», в ближнем бою «в одной руке держат меч, а в другой — сеть, которой спутывают врага, когда он пытается отражать их удары».

Хотя Аттила сохранил эти поражавшие воображение дикие орды, он усилил и унифицировал их снаряжение: кожаный панцирь, железный шлем, стрелы с железными наконечниками (хотя и костяные по-прежнему были в ходу), длинные изогнутые луки, боевой топор или кинжал и весьма часто — ременный аркан. Меченосцы с сетями составляли только небольшую часть когорты и предназначались для ведения боя в пешем строю, которого не любил ни один гунн. К концу своей военной карьеры Аттила по совету Эдекона существенно улучшил снаряжение своих воинов.

Но на заре этой карьеры он приложил также немало сил для создания подразделений, совершенно отличных от варварских орд. Во многом он воспользовался римским опытом. Сначала появился отряд блестящих гвардейцев в разукрашенных железных шлемах, дорогих поясах, с красивыми щитами, копьями и мечами. Эти «преторианцы» сопровождали Аттилу в его поездках в Китай и другие страны и были своего рода парадным войском. Затем появились «экспедиционные корпуса», одетые и вооруженные по римскому образцу и с великим трудом обученные вести бой в строю. В них входили конные части, способные сражаться пешими. Эти элитные части должны были произвести впечатление на римлян и доказать им, что гунны могут добавить к римским легионам собственные, не менее боеспособные. Хотя Аттила всемерно развивал эту практику, не он был ее изобретателем: разве можно допустить, чтобы Стилихон держал при себе отряд телохранителей-гуннов, сформированный из оборванцев?

Проводя реформы в армии и создавая легионы «нового образца», Аттила умело применял обе категории своих воинов. Дикая орда использовалась, главным образом, в тактике Грозного, легионы — в тактике Обольстителя.

Императору в мирное время подобает окружать себя престижа ради роскошью и жить на широкую ногу, и Аттила превратил это в инструмент собственной политики обольщения высоких зарубежных гостей и гуннской знати из различных провинций своей империи.

Приск оставил описание его неизвестно где расположенной столицы: «Очаровательная столица! По правде говоря, это город из шатров и крытых повозок, в центре которого находится деревня, обнесенная частоколом. На небольшом холме в центре деревни стоит королевский дворец, если только можно называть дворцом жилище из дерева. Его окружают терема жен и дома стражников. Интересно взглянуть на здание поближе. Стены сделаны из искусно подогнанных досок, крыша опирается на небольшие деревянные колонны, образуя своего рода галерею, все тщательно отделано и покрыто резьбой, которая, несмотря на варварский рисунок, придает зданию некоторое величие». Приск добавляет, что посольство, в состав которого он входил, размещалось в доме, «расположенном недалеко от дворца Онегеза, одного из главных гуннских вождей». Этот дворец явно произвел на него впечатление: «В этом жилище, построенном, как и прочие, из дерева, имелась баня из камня и мрамора по образцу римских терм (…) с парильней и бассейном». Приск узнал, что баня была построена по проекту греческого архитектора, военнопленного, попавшего в долю добычи своего соплеменника Онегеза, который с ним очень хорошо обращался, но на свободу не отпускал. По другим свидетельствам можно установить, что дворцы Аттилы, королевы-императрицы Керки и королевы или вице-королевы — короче, супруги Онегеза, — были отделаны полированными деревянными панно, украшены рельефными резными картинами, скульптурами и живописью, огромные приемные залы были выстланы дорогими коврами, на которых были расставлены диваны с подушками. Металлическая посуда была дорогой, блюда — восхитительными, а вина — превосходными. Создается впечатление, что особо важные гости приглашались на ужин во дворец Керки или жены Онегеза. Хозяйки почти всегда присутствовали на этих пирах и, по сохранившимся описаниям, были очень красивы, и одевались в самые изысканные шелка, и носили самые дорогие украшения. Многие зарубежные гости утверждали, что роскошь двора Аттилы была ближе восточному типу, нежели римскому.

Тактика обольщения требовала посылки подарков. Провозгласив себя императором, Аттила отправил в дар Аэцию дорогое оружие, а Галле Плацидии — китайские шелка. С подарками связана и пресмешная история, приключившаяся с карликом Церконом, которую поведал Приск, а за ним многократно пересказывали другие авторы.

Церкон был мавром, захваченным римлянами в Африке во время подавления мятежа. Римский полководец Аспар взял себе этого горбатого, кривоногого и курносого карлика и сделал его своим шутом. После смерти Гонория Аспар командовал войсками, верными Галле Плацидии. Именно он взял в плен Иоанна Узурпатора, когда Аэций спешил на защиту последнего во главе гуннского войска. Плацидия и Аэций примирились. Аспар, бывший другом Аэция и, возможно, даже наставником по воинскому искусству, подарил ему своего шута в знак вновь обретенной дружбы.

Аэцию быстро наскучил подарок, который Аспар оторвал от сердца, и однажды он решил подарить шута Аттиле. Того шутки карлика забавляли какое-то время, но быстро приелись, и император гуннов, в свою очередь, подарил его Бледе, который был от шута в полном восторге. Он заказал для Церкона доспехи по росту, таскал его повсюду за собой, обожал его гримасы, дурацкие выходки и замашки героя. Но Церкон беспрестанно требовал новых милостей и, получив однажды отказ, выбрал свободу. Правда, был пойман и возвращен Бледе. Представ перед хозяином, он разрыдался и, утопая в слезах, объяснил свой побег только тем, что его господин отказался его женить. Бледа простил шута и женил его на одной из служанок своей супруги: женщина попала в немилость за кражу. После смерти Бледы Аттила, по-прежнему находивший карлика невыносимым, подарил его… Аэцию, который должен был оценить, что, подарив холостяка, получил обратно солидного женатого человека да еще и с отличными доспехами. Аэций от души посмеялся над шуткой и поблагодарил друга за щедрый дар, после чего вернул мавра Аспару, который был несказанно рад возвращению своего любимца. Как-то раз, находясь с поручением в Константинополе, Эдекон встретил Церкона, который снова был в слезах: его половина нашла способ сбежать от него к гуннам! Эдекон, обрадованный возможностью разыграть веселый фарс, пригласил шута посетить двор Аттилы, где он мог бы встретиться со сбежавшей супругой. Тот действительно на время оставил Аспара и провел несколько недель при дворе Аттилы, который не преминул угостить его шутками римских послов, знавших о приключениях мавра и желавших с ним познакомиться.