Память любви - Бертрис Смолл

— Что ж, я прогостил тут слишком долго. Пора в дорогу, не то тебя в один прекрасный день объявят заговорщиком.

Де Боло и Ронуин тоже встали и проводили принца во двор, где его ожидали.

Ллуэлин обнял дочь и расцеловал в лоб и щеки:

— Прощай, девочка, да пребудет с тобой Господь.

— Прощай, господин мой. И спасибо тебе.

— За что? — усмехнулся он.

— За мужа и брата, — ответила она, одарив его одной из редких улыбок.

— Сын… — вздохнул принц. — Тебе следовало родиться сыном. Прощай и ты, де Боло. Да подарит Бог твоей жене много здоровых сыновей и дочерей.

— Благодарю, господин мой. Доброго пути.

Ап-Граффид вскочил на своего жеребца и повел за собой отряд. Дочь с зятем следили за ними, пока облако пыли, поднятое копытами лошадей, не рассеялось вдалеке. Только потом они вернулись в зал.

— Как тебе удалось убедить его прислать Глинна сюда? — полюбопытствовал Эдвард.

— Я назвала его отцом. Впервые в жизни. Принц, хоть и сильный человек, все же не лишен сентиментальности. Он был тронут и счел это своей победой. Понял, что мне пришлось сделать то, чего он давно добивался. Но при этом он был вынужден признать: мы оба не проиграли, поскольку получили то, что хотели.

— Что же ты пообещала ему? — удивился он.

— Ничего. А что мне было обещать, господин?

— Скажем, посылать ему определенные сведения, — мягко предположил Эдвард.

— Если сомневаешься во мне или моей преданности, — вспыхнула Ронуин, — лучше не упоминать в моем присутствии о вещах, не требующих огласки! Говорю же, я ничего не обещала ап-Граффиду! Просто назвала его отцом. Он давно жаждал услышать это слово из моих уст. До сегодняшнего дня ему это не удавалось. Вот и все, что произошло, Эдвард.

— Тебе придется заслужить мое доверие, Ронуин, — честно признался он.

— Какая разница, Эдвард, доверяешь ты мне или нет? Я ничего не собираюсь добиваться, поскольку мне абсолютно все равно, — холодно заверила она — Я живу по законам собственной совести.

— Клянусь Богом, ты самая несносная из всех женщин, которых я знавал! — воскликнул де Боло.

— А много их было? — вкрадчиво осведомилась она.

— Жена обязана во всем покоряться мужу, — прошипел он.

— Да, как моя мать. Она была послушной и почтительной, но что это ей дало? Бедняжка так и не получила обручального кольца, а в результате потеряла жизнь. Вряд ли мне захочется следовать ее примеру.

— Но обручальное кольцо — у тебя на пальце, — мягко напомнил Эдвард.

— Мы выполнили условия договора, муж мой, — так же мягко ответила она.

Эдвард спросил, пытаясь скрыть гнев;

— Не хочешь ли проехаться верхом, госпожа супруга? Я покажу тебе свои владения.

— С удовольствием, господин мой, — согласилась она.

Итак, между ними снова воцарилось перемирие. Они спали в разных комнатах, но встречались за обедом и подолгу ездили верхом. Эдвард целыми днями занимался хозяйственными делами, надзирал за полевыми работами, советовался с управляющим и принимал свободных крестьян, обрабатывавших его земли и отдававших ему за это часть своего урожая. Поля его были обширны, стада и отары — огромны. Временами и вздохнуть бывало некогда.

Только когда зерно было собрано и свезено в амбары, он мог немного оторваться от дел.

Ронуин с помощью Альфреда, дяди Энит и эконома, училась вести дом и применять на деле полученные в аббатстве знания. Поразительно, сколько у нее появилось обязанностей! По словам Альфреда, год — это непрерывная цепь забот и хлопот. Осенью наступало время забоя скота и засолки мяса на зиму. Весной нужно было засадить огороды, а к концу лета собрать морковь, репу, фрукты и сварить джем и желе, засушить яблоки, груши и сливы, а остальное снести в подвалы. Здешние зимы, объяснил Альфред, едва ли не самые суровые в Англии, поэтому хозяйки долгими вечерами коротали время за изготовлением мыла, свечей и пива. Если она хочет, чтобы в доме был мед, необходимо присмотреть и за ульями. Сахарные головы, которые продавались на ярмарке в Шрусбери, были непомерно дороги.

Недели летели как на крыльях. Пробежал апрель, за ним — май, и в один солнечный июньский день стражник, дежуривший на стене замка, крикнул, что по западной дороге едут три всадника и одна вьючная лошадь. У Ронуин замерло сердце. Немного придя в себя, она поспешила найти Эдварда.

— Стражник заметил маленький отряд, спустившийся с холмов, — объявила она. — Это мой брат! Это точно Глинн.

Прошу тебя, разреши мне выехать ему навстречу!

— Мы отправимся вместе, — заявил Эдвард и приказал седлать лошадей.

Они взяли с собой несколько воинов и чем ближе подъезжали, тем больше волновалась Ронуин. Наконец, не в силах больше сдерживаться, она пришпорила жеребца и, к удивлению Эдварда, вырвалась вперед. От второй группы тоже отделился всадник и помчался навстречу. Эдвард сделал знак своим людям остановить коней и с улыбкой наблюдал, как Ронуин натянула поводья и спрыгнула на землю. Брат последовал ее примеру, и оба с радостными криками обнялись.

— Сестричка! О сестричка, какая ты стала красивая! — восхищался Глинн ап-Ллуэлин.

— А ты! Так вырос! Куда выше меня! Ах, Глинн, мне столько нужно тебе рассказать, а тебе нужно многому научиться! Представляешь, я даже назвала его отцом, чтобы он разрешил тебе приехать! Вот видишь, я сдержала обещание!

— Я привез твое оружие, — тихо сообщил брат. — Но ты превратилась в настоящую леди, Ронуин, так что оно вряд ли тебе понадобится.

— Понадобится, — заверила его сестра. — Пойдем, Глинн, познакомишься с моим мужем.

— А с нами даже не поздороваются, леди? — донесся знакомый голос. Ронуин обернулась.

— От! Дьюи! Как же я вам рада! — рассмеялась она, низко приседая.

— Мы едва узнали тебя, Ронуин, дочь Ллуэлина! Настоящая важная дама! — ухмыльнулся более разговорчивый От.

— И вовсе нет. Ты просто не привык видеть меня в таких чудесных нарядах. От.

— Хорошо, что в Ситроле ты была совсем другой, иначе мы не смогли бы за тобой углядеть, — ухмыльнулся От. — А теперь веди парнишку к своему господину. Мы поедем следом.

Брат и сестра направились к Эдварду. Ронуин представила брата, и де Боло приветливо поздоровался с мальчиком.

Глинн не уступал ему в учтивости. Ронуин служила переводчиком.

— Вот твое первое задание, — сказала она Глинну. — Ты должен выучить норманнский. Это несложно. Я усвоила его очень быстро.

— Он проще, чем валлийский, — подтвердил Эдвард.

Ронуин удивилась:

— Ты знаешь наш язык?

— Моя кормилица была валлийкой, — объяснил де Боло.