Клеопатра - Наталья Павлищева

Для начала Гай Юлий попытался сравнить Клеопатру с Сервилией. Обе умны мужским, острым умом, но насколько же этот ум разный! У Сервилии он холодный, расчетливый, направленный только на получение власти, на успех и бесконечные интриги ради этого. Клеопатра не меньше римлянки любила власть и расчетливой была тоже весьма и весьма, Цезарь отдавал себе отчет, что она появилась в его спальне вовсе не из покорности и с определенными намерениями. И жестокой египетская царица тоже была: отдай он ей несчастную глупую Арсиною, Клеопатра спокойно перерезала бы сестрице горло собственной рукой. Но к трезвому расчету примешивалось еще чтото, чего Цезарь никак не мог уловить.

Для Сервилии существовали два направления приложения ума: достижение власти и богатства и ее сын Марк Брут. Пожалуй, от власти она могла отказаться только ради ненаглядного сыночка, который никак не оправдывал материнских надежд, то и дело попадая в ситуации, из которых Сервилии приходилось вытаскивать его с помощью Цезаря. Однажды Гай Юлий даже посмеялся, мол, кто будет спасать твоего Марка Брута, когда я умру? Сказал и тут же понял, что это жестокая шутка, Сервилия и впрямь матерью была ненормальной, готовой за Марка выцарапать глаза кому угодно.

Возможно, изза молодости и неимения детей у Клеопатры, кроме власти, были весьма необычные для женщины интересы – наука. Этого оказался не в состоянии понять даже Цезарь: молодая женщина увлекалась не только литературой, музыкой, но и работами Архимеда, Евклида, философскими трудами, теологией… И не похоже, чтобы это было мимолетным капризом, слишком много Клеопатра знала и слишком глубоко для сиюминутной блажи вникала во все.

Задумавшись над тем, чем же собственно увлекается Клеопатра, Цезарь понял, что всем. Он вспомнил, как царица увлеченно лупила деревянным молотком по разложенным стеблям папируса или как с восторгом декламировала поучения из древнеегипетских свитков, и улыбнулся. Просто Клеопатра еще слишком молода. Пройдет время, она родит сына и превратится в обычную наседку, готовую прятать свое чадо под крылышко при малейшей угрозе. Даже Сервилия и та не избежала подобного. Цезарю было досадно наблюдать затухание интереса к жизни с возрастом у юношей, а здесь женщина…

И он вдруг понял, что уплывать надо как можно скорее, но не потому, что может слишком серьезно увлечься царицей, а потому, что стало страшно увидеть вот это превращение – беспокойной Клеопатры в обычную озабоченную здоровьем детей и собственным старением женщину! Нет, он покинет Александрию и вернется в Рим! А Клеопатра останется прекрасным воспоминанием, что бывают на свете женщины, не умеющие целоваться, но знающие множество языков и увлекающиеся всем на свете. Любить издали легче, чем видеть вблизи, как разрушается идеал, хотя никаким идеалом Клеопатра для него не была.

От этого решения вдруг стало довольно легко, Цезарь внутренне нашел себе оправдание: он не хочет быть свидетелем того, как необычная женщина превращается в обычную. Получив такое прощение самого себя, римлянин словно проснулся, он приказал срочно готовиться к отплытию. Легионеры поняли все посвоему: царице скоро рожать, то ли она уже перестала удовлетворять консула, то ли тот боится, что придется признавать сына своим, а значит, брать его в Рим со всеми вытекающими последствиями. Если честно, то большинству было жаль некрасивую царицу, под ее обаяние успели попасть многие, крючковатый нос уже не замечали, а вот жизнерадостность оценили. Но выбирая между Цезарем и Клеопатрой, все, конечно, выбрали консула.

– Я оставляю в Александрии три легиона во главе с Руфионом.

Он ожидал вопросов, почему только три легиона, почему именно Руфион, ведь он сын освобожденного раба… но она, как истинная женщина, именно на это не обратила внимания. Клеопатру интересовало совсем другое.

– Ты не можешь со мной так поступить!

– Как «так»? – Цезарь на всякий случай схватил ее за запястья, чтобы не вцепилась в лицо.

– Ты не можешь бросить меня беременной!

– Хочешь поехать со мной?

– Вот еще!

– Но я не могу вечно сидеть здесь, ты прекрасно понимаешь это сама. Мое место в Риме.

– Подожди хотя бы рождения сына.

– Клеопатра, это еще несколько месяцев, я и так уже отсутствую едва ли не год. Может, поплывешь со мной? – Он и сам не был уверен, что это хорошее предложение. Кем прибудет в Рим Клеопатра, просто любовницей, которую надлежит скрывать от людей? Она никогда не согласится с такой ролью, а другой Цезарь предложить не мог.

Царица вдруг выпрямилась, отбросила его руки, взгляд стал жестким:

– Уплывай! Немедленно!

– Обиделась? Пойми…

– Завтра же! И не возвращайся!

Повернулась и вышла вон, горестно шепча: «никогда…»

Он не собирался отправляться так срочно, но теперь не знал, как быть. Цезарю броситься бы следом за Клеопатрой сразу, а он не сделал этого. Она права, рвать надо сразу и не раздумывая, стоит ему дать послабление, и не уплывет вовсе. Но и оставаться тоже нельзя. Клеопатре нет места в Риме, а ему в Александрии.

Она просила дождаться рождения ребенка. И что он будет делать столько времени? День за днем сидеть, наблюдая, как беременная любовница занимается государственными делами? И легионеры уже начали ворчать, что консул стал воевать только в спальне. Еще немного, и они просто потребуют возвращения. Клеопатра умница, она не может этого не понимать. Нужно только дать ей время, чтобы сообразила сама. И Цезарь решил подождать до вечера, чтобы в ночной тишине, сжав Клеопатру в объятиях, спокойно объяснить ей положение дел.

Но вечером дверь в спальню любовницы оказалась запертой.

Вот глупышка, онто думал, что Клеопатра уже чуть успокоилась и не станет запираться. Но ни на стук, ни на зов изза двери никто не откликнулся. Зато подошедший раб объяснил, что царицы и ее служанки нет во дворце.

– А где они?

Раб пожал плечами:

– Говорят, отправились в храм…

– Какой?

Глупо спрашивать у раба: если Клеопатра не пожелает, то никто не узнает, где она. И что теперь делать? Обходить один храм за другим, выясняя, не у них ли строптивая царица? Или стоять под стенами, до хрипоты крича, чтобы вышла и поговорила?

Утром он позвал чади царицы.

– Где может быть Клеопатра?

Тот лишь пожал плечами.

– Мне нужно срочно ее увидеть, пора уплывать, я не могу ждать.

К вечеру раб принес папирус. Взломав царскую печать, Цезарь прочел:

«Прощай и будь счастлив. Я благодарна за радость, которую познала с тобой. Ты прав – твое место в Риме, а мое здесь. Я назову сына твоим именем и буду помнить тебя долгодолго…».

Почемуто Цезаря взяла злость: могла бы попрощаться нормально. Женщина есть женщина! Все у них, даже самых умных и необычных, одинаково – слезы, глупости, капризы… Цезарь встряхнулся: пора заканчивать затянувшееся пребывание в Египте! Любовница и будущий сын, конечно, хорошо, но он, Цезарь, консул Рима, а теперь еще и единственный консул, его ждут дела дома, ждет собственная жизнь, хотя в ней и нет места Клеопатре!