Горец. Имперский рыцарь - Дмитрий Старицкий

По перронам втуцкого вокзала среди степенных пассажиров носились торговцы фруктами, надеясь соблазнить ими отъезжающих северян. Торговали, не скупясь — ведрами. Дешево. По желанию могли продать и самодельный деревянный ящик с дырками — высокий и узкий, с ручкой, чтобы нести было удобно и не мялась нежная вкусняшка в дороге. Или небольшой овальный бочонок молодого вина. На три или пять литров. Сам бочонок стоил дороже содержимого. По заказу доставят и десятилитровую стеклянную бутыль, оплетенную рогозом.

Наши три эшелона, появившиеся друг за другом вне всякого расписания на главном пути, поставили в ступор начальника станции. И вокзал стал напоминать разворошенный муравейник.

А когда узнали от наших солдат, что прибыли герои «кровавой тризны» по молодому графу, то к имеющемуся уже вокзальному бардаку сбежался народ со всей округи на стихийный митинг.

Море людей. За их головами ничего не видно.

Все равно выйти из вагона невозможно — сразу людская стена. Пришлось спешно цеплять на полевую форму все ордена и аксельбанты и из тамбура залезать на крышу вагона. А там, зажав в руке кепи, толкать речь о единстве династии и народа Реции, сплоченных кровью наших предков за прошедшую половину тысячелетия.

Слушали меня, затаив дыхание. Даже не пришлось сильно напрягать голос. Если бы сегодня были выборы, я бы точно их выиграл.

Запоздало появились фотографы и издали стали жечь магний. Потому что также не могли пробиться через плотную толпу наших восторженных фанатов.

— Если ушедшие боги за нас, то кто может быть против? — закончил я свое выступление на пафосной ноте.

Народ ошалел и проникся моей речью по самое никуда. Они еще тут телевизора не видели в предвыборную кампанию. Прививки к демагогии не имеют. Толпа сначала замолкла, а потом так взревела, что чуть не снесла меня с крыши вагона акустическим ударом. Но послушно замолкла, стоило мне только поднять руку.

Я улыбнулся и попросил:

— А теперь, милые мои, дайте нам нормально занять свое место на запасных путях и отдохнуть после дальней дороги.

Чую, они чего-то еще от меня ждут. Откровения, не иначе… И я выдал:

— Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! Там где рецы — там победа! Слава Реции!

Охудеть. Сам становлюсь политиком.

И кто мне доктор?

Толпа взрослых людей повела себя, как на рок-концерте подростки, выбивающие из себя эмоции на всю стоимость билета. Задорно и звонко кричали почти хором:

— Слава! Слава! Слава!

Я огляделся. Солдаты повылазили головами со всех окон. Часть их переместилась на платформы и во все глаза ошарашенно смотрели на сдержанных обычно соотечественников.

— Не мне! Не мне! — закричал я, стараясь всех переорать. — Это все им! Они герои!

И показал рукой на штурмовиков.

«Ну все… — подумал я. — Неделю, не меньше, будут мои хлопчики хлебать халявное пиво от пуза. Никак газеты сюда раньше нас добрались».

— Люди добрые… — пустил я в ход последний козырь. — Позади нас по рельсам идет санитарный поезд. Если мы не освободим ему главный путь, то многие ваши сыновья, братья и мужья не получат вовремя медицинскую помощь. Поэтому предлагаю торжественную встречу считать закрытой. К тому же мы сюда надолго. Дежурный по станции, командуй путейцам, куда уводить наши эшелоны.

На этот раз меня послушали, поверили и нехотя стали расходиться.

А я им соврал.

Ну не совсем соврал. Какой-нибудь санитарный поезд за нами точно идет… Наверное. Где-нибудь. Может, даже и не во Втуц. Но на магистрали он есть и явно даже не один. В Винданбоне, когда по железнодорожному мосту пересекали широкий Данубий, такой санитарный поезд стоял на первом пути. Так что я и не соврал, по большому счету.

Санитарный поезд все же пришел через пять часов. И всем стало не до нас.

А на запасных путях я сразу выставил у поездов вооруженный караул.

Только над котлами полевых кухонь стал раздаваться ароматный запах обеда, как на запасных путях меня отыскал адъютант Ремидия, знакомый-незнакомый мне майор. В смысле, что я его фамилию не знаю, а в лицо уже видел.

— Вас можно поздравить, барон, — улыбнулся он по-доброму, без подколок, едва войдя в мой захламленный салон. — С трофеями вернулись.

— Разве это трофеи, — прибеднился я. — Видели бы вы, сколько всего мы захватили в наступлении. Так что здесь жалкие крохи. Имперское казначейство все растащило…

И мы оба засмеялись немудреной шутке.

— Но вас я без подарка не оставлю. Держите. — Я передал майору трофейный царский револьвер новой конструкции, поменьше прежнего, поухватистей. И эстетически более красивый.

На стол положил кобуру от него и коробку патронов, пока адъютант увлеченно вертел в руках стреляющую игрушку. Мужчины, особенно военные, они как дети, просто их игрушки с каждым годом становятся все дороже.

— А я к вам с приглашением от маркграфа. Он жаждет видеть новоиспеченного имперского рыцаря, — приступил адъютант к делу после обязательных благодарностей одариваемого.

— Я так и понял. Это очень срочно?

— Желательно.

— Я готов. Только прикажу коляску спустить с платформы. Вы, случайно, не знаете, где я мог бы разместить с комфортом полтора десятка коней? И четыре экипажа. Для меня это проблема.

— Решим этот вопрос. Не беспокойтесь, барон, — заверил меня майор.

Положение обязывает. Пришлось ехать на пустой желудок, передав Вальду все бразды правления этой деревней на колесах и наскоро чмокнув жену с сыном. С Эликой только переглянулись, и она не стала задавать лишних вопросов при постороннем.

На этот раз я облачился в белую парадную форму воздухоплавателя со всеми регалиями. Все же еду представляться к вышестоящему начальнику «по случаю». К тому же я его вассал.

В дороге, как я ни надеялся, но прояснить обстановку не удалось, так как адъютант Ремидия прибыл на вокзал один и верхом. Я же, как барин, восседал в коляске на паре серых в яблоках рысаках, заставляя прохожих оглядываться и любоваться этими благородными животными. А то и завидовать…

Во дворце маркграфа меня не привели в комнату с картинной галереей боевой славы Реции, как в прошлый раз, а мариновали в предбаннике рабочего его кабинета. Долго. Так что я в этом жесте усмотрел некоторое недовольство мною правителем. Только этого мне и не хватало еще до кучи.

На крайний случай могу и отсидеться на хуторе, но куда там девать такое количество породистых лошадей.

И людей я сорвал с насиженного места… Наобещал плюшек и печенюшек… Блин, такой удар по моей репутации…

Коротал время с дежурным флигель-адъютантом в чине гвардейского лейтенанта, который сидел на телефоне в приемной и дирижировал посетителями. Ко мне он был вполне доброжелательным, пообещал, что обо мне доложено и как только будет «окно» в расписании его сиятельства, так сразу… Слишком мой приезд был неожиданным.