Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

– Ну-ка, ласточки-касаточки мои! Э-эй!

Взметнулась ввысь зубчатая стена, из-за которой выглянули золоченые маковки церквей, увенчанные православными крестами. Под лучами ярко пылавшего на синем небосводе солнца благородно светилось покрытие старинных куполов, великолепием своим напоминавших драгоценности в голубом бархатном футляре.

Широкая Ангара, омывавшая стены монастыря и устремившаяся на северо-запад, как поток лавы, предстала во всем своем величии. Огромные льдины фантастических форм сталкивались с угрожающим скрежетом.

– Иркутск! – закричал Жюльен, не скрывая своего восхищения.

– Ангара свободно катит свои воды! – жалобно протянул обескураженный Жак.

– Мост снесло льдинами, – констатировал полковник, не на шутку обеспокоенный.

– Ну и что? Подождем, пока река не станет, – решительно заявил Жак.

– Но из всех сибирских рек – а их много – Ангара не замерзает дольше всех. Иногда она в течение всей зимы успешно сопротивляется самым лютым холодам.

– Черт возьми, это уже серьезнее!

– Поскольку морозы сейчас сильные, я уверен, река скоро станет, но не раньше, чем через неделю.

– А почему сия капризница не подчиняется общим правилам?

– Причина проста – рельеф местности.

Жюльен, воспользовавшись замечанием Пржевальского, приступил к чтению лекции:

– Роскошные водные просторы, которые мы увидим, если свернем к югу, и которые я должен называть морем, если не желаю, чтобы ямщик наш поседел раньше времени, расположены приблизительно на пятьсот метров выше уровня моря.

– Озеро Титикака[28] находится значительно выше над уровнем моря, однако не столь своенравно, – насмешливо бросил Жак.

– Площадь нашего водоема – свыше тридцати тысяч квадратных километров, длина – двести двадцать лье, ширина – пятнадцать – двадцать, – продолжал Жюльен.

– Поскольку Ангара – единственная река, берущая начало в Байкале, этом гигантском хранилище пресной воды, она и должна быть бурной, полноводной, – пояснил полковник. – Ангара сдается холодам лишь после долгой, отчаянной борьбы. Вода начинает замерзать со дна в неглубоких местах, у берегов. А потом и в верхних ее слоях образуются льдины, смерзающиеся со временем с придонным льдом. Воды, как бы сжатые снизу и сверху, отчаянно прорываются, выталкивая во все стороны ледовые глыбы. Однако все напрасно. Мороз моментально соединяет выброшенные водой прозрачные блоки, и река, пытаясь избежать полного замерзания в привычном русле, разливается по берегам быстрыми потоками. Волнующее сражение, длящееся от восьми до десяти дней, заканчивается полной победой мороза, надежно схватывающего воду и подо льдом, и на прибрежных равнинах.

– Одним словом, по прямой в Иркутск не въехать! – сделал вывод Жюльен.

– Надо дождаться, пока мороз одержит верх над непокорной водной стихией, – заявил Жак.

– Или же объехать место истока Ангары по льду Байкала…

– Море, море, ваше превосходительство! – простонал кучер.

– Хорошо, хорошо, трусишка!

– Вы думаете, «море» замерзло? – спросил Жак.

– Уверен, что да.

– Далеко до него?

– Около пятнадцати французских лье.

– Четыре часа санного хода. Нам и не такое по плечу!

– Только бы не забыть поприветствовать почтительно господина море! – сказал Жюльен.

Сани, развернувшись, направились на юго-восток.

Вскоре путешественники обнаружили, что широкая дорога с тонким слоем снега, прибитого другими санями, кончилась. Торной дороги не стало. Вся надежда теперь на мастерство кучера и инстинкт лошадей, которые то и дело увязали в снегу чуть не по грудь и дергали так, что сани в любой момент могли перевернуться.

Путь вдоль Ангары проходил по отвесным кручам, и, чтобы не сорваться вниз, двигаться приходилось с огромными предосторожностями. Иногда путешественники слезали с саней и шли пешком, поскольку ямщик не ручался, что сможет проехать дальше.

Вдали показался Байкальский хребет, протянувшийся по левому берегу озера с юга на северо-восток. И вот наконец ущелье, в глубине которого злобно рычала Ангара, перекатывая льдины, было пройдено. Осталось лишь спуститься к озеру.

К сожалению, посчитав, что самое трудное позади, возница на минуту утратил бдительность. Лошади, вступив на пологий склон и перестав чувствовать сопротивление саней, резво побежали вперед. Возок, который следовало придерживать, а не тянуть, тем более с силой, понесся вниз с такой ужасающей скоростью, что кучер оказался не в состоянии совладать с упряжкой. Катастрофа была неминуема.

– Господа, – проговорил полковник, абсолютно спокойный, несмотря на клубы снега, поднимавшегося стремительно мчавшимися санями, – сейчас мы перевернемся. Но сделать это надо с умом. Не держитесь за возок, а, наоборот, расслабьтесь: снег глубокий, он смягчит удар.

Жак и Жюльен едва успели прислушаться к полезному совету, как их резко подбросило вверх.

Коренник рухнул, сани, сильно наклонившись, врезались в снег, придавив кучера, вопившего не своим голосом:

– Это море мстит! Мы погибли!

Совет адъютанта пришелся весьма кстати. Французы не стали хвататься за сани в отчаянной попытке удержаться в них и, подчинившись покорно закону инерции, вылетели из возка.

Аварии на санях куда менее опасны, чем на колесных экипажах, и чаще всего проходят без неприятных последствий для ездоков. И о падении в этом случае можно говорить чисто условно, поскольку выброшенный из подобного транспортного средства скользит по снегу, и благодаря мягкой шубе все обходится без травм. Примерно так случилось и на сей раз. Жюльен перевернулся и, круглый в своих одеяниях, словно шар, приземлился на корточки в трех метрах слева от повозки, Жак совершил опасный кульбит и, широко раскинув руки и ноги, распластался на снегу, словно огромный паук, справа от нее, а полковник перелетел через дугу и оказался непосредственно перед санями. Быстро вскочив, все трое залились дружным смехом. Да и что еще оставалось им делать?

Ямщик, безнадежно застрявший в сугробе, взывал к господину морю и ко всем святым, которых так много в русских святцах[29].

Подчинившись покорно закону инерции, они вылетели из возка.