Дневник директора школы - Александр Евгеньевич Попов

среда

Помню, как-то пожаловался одному учителю на свое житье-бытье.

– Работать совсем не дают. Всем вынуждают заниматься, только не делом. За дело по рукам бьют, в морду бумаги всякие суют: отчеты, резолюции, жалобы, рекомендации. С виду вроде школа, а внутри – вторсырье. Бумага терпит, а на сердце уже ни кровинки – стыд да срам один.

– Совета от меня не жди: пока деревья не изведут, так и будет. Тут как-то в сберкассу за пенсией зашел и задумался, отчего очередь подлиннела. Раньше-то она за окошком только в бумагу писала, а сейчас и в компьютер настучи, и в бумагу настрочи. Может, на Западе от техники и благо, а у нас – одна маята.

– Это точно. Компьютер чиновничества добавил, а те без бумаги, как это самое место, шагу ступить не могут: и его прикрывают, и морду заодно прячут там же. Черт с ними, их не извести. Вы сказку от народа обещали.

– Слушай, коли так. Приехало как-то большое начальство в чистое поле, разложилось, закусило и задумалось. Вроде и неплохо орлы летают, и змеи ползать умеют, и рыбы в прудах туда-сюда плавают. Да вот беда, руководить надобно. Созвали народ, который поблизости ошивался, и приказали навести должный порядок, чтобы всё как у людей было. Летаешь – ползать научись и плавать. Ползаешь – летать не забудь. Плаваешь – ползи; поползал – полетай немного. Дали год сроку на перестройку эту. А как вернулись с проверкой, так и ахнули – одни утки кругом. Немного летают, чуть-чуть ползут, и плавать плавают, но и какают все и помногу.

– Ну вот, совсем другое дело!

А чтобы народ по орлам да рыбам не тосковал, заставили они его за утками подбирать. Вот он, народ, с тех пор этим делом и занимается.

– Быть как?

– Быть! Но без «как»!

четверг

Меня с детства поражает мужество светлячков: светить страшно – затопчут, уютнее жить при тусклом свете звезд с пуговиц мундиров, на них золотом прописаны готовые ответы.

Надраивать их всеми частями тела – наша бюджетная повседневность. Россия к свету слова никогда не была готова. Светлые слова у нас обычно заканчиваются пожаром.

Мне было предложено с высоты взглянуть на образование и ответить, каким оно должно быть в регионе, в России. Я отшутился. За забором школы я вообще мало что понимаю. Мне хватает заботы в «круге первом». У каждого человека свой раствор циркуля, мой – забор, в остальных кругах я в лучшем случае – гость. Многие беды у нас от того, что со своим кругом справиться не могут, вот с советами и лезут. Не в круги свои. У меня есть круг – это моя школа!

пятница

По воскресеньям работаю с четвероклассниками, поступающими в пятый класс лицея. Каждый урок начинаем и заканчиваем тем, что кто-то из ребят рассказывает о том, что он не знает. Меня радует, что с каждым уроком радиус незнания неуклонно возрастает у них и у меня тоже.

суббота

Учительство начиналось мучительно. Косноязычие лезло со всех углов – овалов не предвиделось. Жили в ту пору так: в одной комнате мать с отцом, в другой сестра с мужем и малым дитем, в третьей мы с женой и годовалой дочкой. Когда квартира затихала, будил жену и тащил в ванную комнату давать уроки математического анализа. Она постоянно засыпала. Ругался, обливал водой из-под крана и проверял, дошла хоть толика или нет.

Месяца через три на моих уроках начало что-то прорисовываться. К концу первого учебного года понял, что буду учителем математики. Через четыре года мои ученики стали побеждать на областных олимпиадах. Через двадцать один год появилось первое мировое золото. Город заметил школу на третьем золоте. Мне дали заслуженного на пятом. Потом так привыкли, что перестали замечать.

воскресенье

Во время второго года учительства посчастливилось попасть в Ульяновск. Там проходил какой-то семинар – о чем, уже и не помню. Город подавлял музеями и памятниками вождю революции. Они вселяли в меня нестерпимую тоску, хотелось прятаться от них. На одной из тихих улочек случайно набрел на музей Гончарова и провел там несколько уютных вечеров. Кажется, на третий или четвертый день ко мне в номер подселили калмыка. У него были в наличии шахматы, у меня – коньяк. Но это не главное. Этот парень оказался моим учителем, самым важным во всей педагогической деятельности. Он несколько вечеров подряд доказывал, что все великие воины – калмыки: Македонский, Суворов, Наполеон, Брусилов, Жуков. Меня это раздражало, я начинал проигрывать.

– Вот вам всем, кто не калмыки, всё равно, какое мясо есть. Испуганное оно или гордое – вам лишь бы жрать. А мы, калмыки, к джейрану так подойдем близко да так скоро выстрелим, что тот и испугаться не успеет. Калмыки смелое мясо едят, в нашу кровь трусость доступа не имеет. Все великие воины от нас начало берут.

Крепко эти слова в голове моей застряли, хотя понимание пришло позже со стихами Коржавина об «усталых знаниях». Пичкать детей мертвыми знаниями преступно. Если в учителе что-то не живет, не растет, не развивается, он обязан молчать. Тишина не вредит, она паузой служит перед рождением нового. Если учитель повышает голос, его следует удалять из класса, если у учителя после урока сухая спина, он – чудовище.

Тот парень из Калмыкии открыл для меня двери к Розанову и Флоренскому. Если честно, он есть мой главный учитель в жизни. Спасибо, я верю тебе, учитель!

понедельник

Был ли я когда-нибудь директором школы? Сторожем ее, дворником, техничкой бываю постоянно. А вот директором – был? Учителем – да, знаю точно, бываю постоянно. А директором? Дураком – да! Директором? Не знаю. Кажется, человеком бываю порой. У меня в кабинете есть диван, даже там на левом боку снятся сны. Про последнюю запись в трудовой книжке снов не бывало. Так кто я? Инородность свою осознаю.

вторник

Почему власть к детям как к врагам относится?

Учителя не получили зарплату, идут на уроки раздраженные. Всё это негативно скажется, в первую очередь, на детях.

За неуплату отключили электричество, правда, частично. Платит муниципалитет, а отключают школу.

Начинаются сборы по информатике и математике, деньги на питание, как обычно, областное министерство не перечислило. Если позвонить, они назовут сотни оправдательных причин, которыми суп не заправишь и котлет из них не нажаришь.

Не понимаю, почему дети для властей – враги. Видимо, власть однопола.