Русский корсар - Skif300

Деньги у нас были в избытке, поэтому на экипировку своего отряда, я не поскупился. Ганса нарядили в монашескую рясу, решив выдать его за инквизитора из Аугсбурга. Фуггер достал нам подтверждающие документы, заверив в их абсолютной надёжности. Остальные изображали наёмников, подрядившихся на его сопровождение и охрану. Но, просто заявиться к брату Павлу в стиле: «Здравствуйте, я ваша тётя!», было чревато. Ганс всё же не священник, при тесном общении ушлый дознаватель его легко раскусит. Надо было ловить птичку на живца. Привести пару подозреваемых, попросив местных в срочном порядке, провести совместное следствие. А там, перекрыв ходы и выходы, выставить отцам-инквизиторам встречные обвинения, предъявив нотариусу свои полномочия. Палачу же всё равно кого пытать. Он лицо подневольное. Поверит ли городской нотариус или нет, дело десятое. Фуггеры предоставили мне своего. Достаточно молодой мужчина, в этом году закончивший университет. Засветиться он не боялся, я обещал взять его с собой в Америку. Там, в отсутствие конкурентов, у него точно будет шанс сделать хорошую карьеру. Пока продумывали варианты, нам помог случай. Все посчитали это хорошим знаком, значит удача на нашей стороне.

Боярышню Юрьеву, на всякий случай взяли с собой, вдруг для нашей игры понадобиться женщина. В смысле, если придётся выдать её за ведьму. Не понадобилось. Но, обо всём по порядку.

Несколько моих людей скрытно дежурили у входа в небольшой замок, по сути, скромный по размеру двор и пара башен, где в подвале у церковников была оборудована пыточная.

Вдруг, из полуоткрытых ворот выбежал юноша с всклокоченными волосами и безумным взглядом. Дав стрекоча, он быстро выдохся, притормозив уже в ближайшем переулке. Жан, коротко переговорив с беглецом, принял верное решение укрыть его в нашем убежище. Тем же вечером, выслушав историю спасённого, предложил ему поучаствовать в нашей афере, в обмен на помощь и сотрудничество.

Эрнест фон Эренберг, обучаясь юриспруденции, долгое время был практически образцовым студентом, которому сулили блестящие будущее. Но, молодость есть молодость: он увлёкся студенческими дуэлями, начал пить и волочиться за женщиной старше себя. Всё бы ничего, подобные недостатки обычно проходят с возрастом. Но, на свою беду юноша был наследником богатого Вюрцбургского епископа. В случае кончины последнего ему досталось бы значительное состояние. Это пришлось не по нраву баварскому отделению ордена иезуитов, у которых на деньги епископа имелись собственные планы. Два брата иезуита ловко расспросили студента и пришли к выводу, что раз он знаком с такими человеческими пороками, как пьянство, чревоугодие и распутство, то по всей вероятности стоит недалеко от участия в ведовских оргиях и шабашах. Да, что там! Он уже, наверняка, принимал в них участие! Эрнесту заочно предъявили обвинение, судили и признали полностью виновным. Однажды в семь часов утра молодого человека разбудили, сообщив ему, что отныне его ждёт гораздо лучшая жизнь, чем в настоящем. Ничего не подозревая, заинтригованный Эрнест позволил привести себя в замок. Увидев пыточную камеру, он чуть не грохнулся в обморок. Некоторые судьи были так тронуты, что стали просить главного инквизитора о снисхождении, но брат Павел был непреклонен.

Поняв, что ему грозит, студент, неожиданно для инквизиторов оказал сопротивление. Он так стукнул одного из стражников по голове, что тот потерял сознание. Затем, вытащив нож, приставил его к горлу брата Павла, заставив последнего отдать приказ страже о невмешательстве. Отпустив заложника у входа, ему удалось вырваться за ворота. Далее, ему повезло заинтересовать своим побегом моих людей.

После недолгих уговоров, рассмотрев все за и против, фон Эренберг согласился исполнить роль живца. Видно было, что дерзкий юнец и сам не против подгадить отцам-инквизиторам.

План был проведён в жизнь, без сучка и задоринок. Надо было видеть лица брата Павла и его ушлёпков, когда Ганс предъявил им обвинение в колдовстве и ереси. Павел начал что-то выкрикивать, яростно мотая головой, да так, что слюни брызгами летели из его поганого рта. Пришлось заткнуть его рот кляпом. Со зловредным инквизитором пришлось повозиться, испанский сапог его только раззадорил, а дыба не произвела должного впечатления. Сломался он только после железного стула, когда палач начал поджаривать ему мошонку. Тут он признался во всём, наговорив с три короба на судью и помощников. Нотариус, потея от страха, прилежно фиксировал признания допрашиваемых. Особенно, отличился самый молодой из подручных главного инквизитора. Ему бы книги писать, с такой фантазией самое то.

Если коротко, по его словам на шабаш они летали втроём. Там танцевали с голыми ведьмами при луне, затем обменявшись экскрементами, поедали их по очереди. Жарили детские сердца, запивая их мочой. Затем совокуплялись с дьяволом, который в облике рогатого козла, своим огромным детородным органом, обслуживал, как мужчин, так и женщин.

Дослушивать всю эту ахинею у меня не хватило сил, и я покинул эти мрачные стены. Церковный палач свою работу выполнял добросовестно. Ему активно помогал наш отрядный спец по допросам Керим, на половину татарин, когда-то служивший помощником ката в прообразе приказа — московской Разбойной избе.

Подручные отца Павла раскололись быстро, особо мучить их не было необходимости. Тут нужна привычка и навык, а мои все уже устали, одно дело прижечь калёным железом ступни пленнику или, попавшему под пресс войны, чужеземному купчику, другое дело превратить истязание в профессию. Жак, слуга Маркуса, посланного проконтролировать наши действия, отнюдь не сидел без дела. Он рисовал! Да, вот так, тщательно и скрупулезно фиксировал на бумаге изображение пытаемого, особое внимание, уделяя чертам лица, чтобы в личности, получившей по заслугам человеческой особи, не возникло ни малейшего сомнения. Но, устал и он. От криков, запаха испражнений и всёй этой гнетущей атмосферы человеческих страданий.

Посмотрев в глаза, я задал ему безмолвный вопрос. Тот кивнул. Поэтому, палача, нотариуса и писца мучить не стали. Просто удавили. Всё по церковным заветам, без пролития крови. Судья же умер после второй пытки, возраст, не выдержало сердце.

Не особо стараясь, сымитировали нападение и побег заключённых. Бумаги с признаниями оставили на самом виду. Здесь же лежали: тела судьи, палача и младших инквизиторов. Брата Павла забрали с собой, Фуггеры потребовали его голову. В буквальном смысле, для надёжности. Навели небольшой беспорядок, указывающий на маленькое сражение. Остальных же будто бы освободили неизвестные сообщники — и они скрылись в ночи, избежав правосудия. Понимаю, что шито белыми нитками, но учитывая факт признания, кто там будет разбираться, копаясь в ненужных подробностях? Брат Павел насолил стольким,