Рудимент - Виталий Сертаков

— Все устраивает… — Я не мог оторваться от внутренностей кабинета. Больше всего меня устраивало то, что Дэвид будет вывозить меня наружу. Это какое-то наваждение; я боролся с необъяснимой робостью перед новым жилищем и не мог себя победить! Дома, в России, меня вообще никто не выгуливал по столице, но взаперти я себя почувствовал именно здесь…

— Можешь все трогать и включать, — забавляясь Моей реакцией, усмехнулся шеф. — Вечером я пришлю инженера, он поможет тебе разобраться, если что непонятно. Любые дополнительные устройства и запчасти сможешь заказывать через Дэвида. А завтра мы сообща займемся мультипликацией. Мне кажется, любой мальчишка мечтает создавать мультфильмы. Как тебе идея, правда, здорово?

До того, как мне понадобились дополнительные устройства, прошло много месяцев. А тогда я дождался, пока все уйдут, и с трепетом вкатился в лабораторию. Да, такое название подходит больше. Меня ожидала суперсовременная студия: звукозапись, микширующие пульты, баннеры, четыре компьютера, в том числе монстр для создания телевизионных спецэффектов, принтеры, сканеры и много незнакомых агрегатов. Изолированная стеклянная кабинка с наушниками и подвесным микрофоном. Все подогнано под мое сидячее положение, ручки и пульты в пределах досягаемости. Последние четыре месяца в Москве я, по указанию, Винченто, проштудировал достаточно технической литературы, но назначение некоторых устройств оставалось тайной. Все это выглядело очень серьезно. Я проехался вдоль стен, трогая здоровой рукой прохладный пластик, щетину выключателей, спящие экраны. Три мягких табурета на колесиках. Да, теперь я различал, что аппаратура разделялась на три рабочих места, кроме моего, передвижного. Сквозь сумрачную линзу окна на меня уставились ряды затемненных стекол второго корпуса. Кондиционер нагонял холод. Ветер раскачивал пальмы, но в комнату не доносилось ни звука. Абсолютная изоляция.

Я нажал две кнопочки на пульте. Вместо жалюзи в оконном проеме опустился плотный экран из материала, чем-то похожего на войлок. Дверь вернулась на место, отгородив меня от палаты. Теперь исчезла даже еле слышная музыка из приемника, что стоял в изголовье кровати.

Итак, мультфильмы. Очередная затея, не имеющая практического смысла. Будто «Уолт Дисней» без меня не справляется.

— Здорово, весело и увлекательно! — бодро произнес я, обращаясь к поролоновым стенам. В четырех слепых экранах отражалась моя тощая, испуганная физиономия. Экраны пялились на меня, как очки доктора Сикорски.

— Вот еще один лягушонок! — шептали приборы друг другу. — Пусть уснет, а мы посмотрим, что у него внутри…

Эту ночь я не сомкнул глаз.

Ну вот, Питер, я на новом месте. Представляешь, как мне повезло. Нашла уединенный мотель, весь заросший лесом, и совсем недорого. Хотя в деньгах у меня проблемы нет. Очень удобно, из окна видна дорога, и все машины, так что незаметно они не подберутся. А у меня роскошная возможность вымыться, написать тебе и покушать.

Я трижды выходила за продуктами. А чтобы не примелькаться в здешнем супермаркете, городок то очень маленький, пришлось отмахать полторы мили. Покупала в разных местах, устала невероятно, зато теперь мне хватит на два дня. Одной говядины набрала фунтов десять!

Да, я планирую тут провести двое суток, если ничто меня не насторожит. Как раз за два дня я вернусь в состояние, необходимое мне для завершения маленького плана. Меня беспокоят суставы и периодические боли в голове, иногда настолько сильные, что я вынуждена к чему-нибудь прислоняться, Но приступы накатываются и проходят. Я ведь знаю, что это, и как долго еще протяну. Если буду правильно питаться и не расходовать силы, то успею…

А потом мне будет на все наплевать. Кроме тебя, конечно. Кроме тебя, милый…

Хозяйка даже не взглянула в мою сторону; я постаралась сразу сунуть ей деньги, чтобы не возникало вопросов. Загодя я повторяла легенду, которую мы оттачивали еще с тобой, но мне не пришлось даже раскрывать рот. Зато мне несказанно повезло, всего за сотню баксов я раздобыла компьютер. Нет, нет, Питер, даже не пытайся разгадать, где я сейчас нахожусь. Ведь это ты научил меня общаться по электронной почте таким хитрым образом, чтобы абонента нельзя было засечь. Ты невероятно умный, любовь моя, но я слишком хорошо знаю Пэна. Если он заподозрит, что мы контактируем, то тебе не поздоровится.

Я намеревалась рассказать тебе про Константина. Мне никто не поверит, если я задумаю насолить Сикорски и позвоню в газету. Это ведь ты придумал журналистское следствие, и во многих фильмах так показывают. Но я же не дурочка, я понимаю, чем закончится такой звонок…

Насчет Константина. Я боялась тебя пугать. Когда меня забрали первый раз, вместе с мамой, точнее, я думала, что в первый раз… Это было еще на юге, в Клинике. Они называли это Клиникой, два ряда фотодатчиков и обход территории с овчаркой… Когда я первый раз увидела Константина, ему исполнилось четыре года. Мальчик родился на Украине, недалеко от взорвавшейся атомной станции. Это гораздо позже они связали его странности со взрывом, окончательно так никто и не доказал, что связь существует.

Его родная мать оставила ребенка совсем по другой причине, она постоянно сидела в тюрьме, выходила и снова садилась. Ее лишили материнства, а про отца ничего не было известно. Сикорски, через своих людей, пытался навести справки, он ведь всегда старается исследовать родословную, но ничего не добился. Я слышала, он говорил моей маме, что кто-то из Детройта усыновил мальчика, но оказалось, что ребенок не может жить в семье. То есть поначалу не заметили, что он все больше уходит в себя. И когда забирали его с Украины, не существовало пометок о болезни. Задержка в развитии, о слабоумии не шло и речи. Паренек был вполне самостоятельным, но что-то в нем испортилось. Я не знаю, каким медицинским термином это обозвать, врачи полагали, что имеют дело с последствиями стресса. Переезд на другую макушку планеты, чужой язык, чужие люди.

Впрочем, не тебе рассказывать, что он пережил, такой маленький и беззащитный. Новые родители совсем неплохо с ним обращались, они сделали для мальчика все, что могли, даже купили ему пони. Наверное, богатая семья. Но он не желал разговаривать, он и на русском почти не отзывался, иногда только кричал по ночам. Его отвезли в одну нервную клинику, в другую, и в результате кто-то заметил то, что следовало бы заметить давно.

Питер, это ведь ты сравнил Крепость с паутиной. До тебя я и не задумывалась над тем, откуда берутся пациенты. Должна существовать мощная, всепланетная сеть осведомителей, иначе как Сикорски нашел всех вас? Ты спросил меня, есть ли еще русские, а я промолчала насчет Константина. Ты сказал, что раз тут Барков и ты, значит, должны быть и другие русские, но продолжать разговор на эту тему не стал, потому что я обиделась. Господи, Питер, какая же я была дура! Я обиделась, что ты слишком задираешь нос насчет вашего исключительного русского народа, который даже в психушке остается гениальным. Насчет тебя я не спорю, но Баркову до гения далеко! Я разозлилась, что ты обзывал Америку страной желудков! Вот какой задавака, подумала я.