180 секунд - Джессика Парк

Он смеется:

– Ну, милая, каждый раз, когда ты звонила, чтобы поблагодарить, ты говорила вежливо, но очень уклончиво. Я подумал: если бы ты открывала их, то обязательно сказала бы что-нибудь про надувного единорога. Я знал, что он тебе не понравится. Ну а мне понравился.

– Я открыла только одну коробку… – Я замолкаю. – Ты прислал мне надувного единорога?

– Возможно.

– Саймон…

– Что?

– Кофейник просто супер.

– Приятно слышать.

– И я открою все остальные посылки.

– Когда захочешь.

Я широко улыбаюсь.

– Знаешь, кто здесь у меня?

– Санта-Клаус? Пасхальный кролик?

Я смеюсь:

– Нет. Стеффи. Она прилетела на выходные, чтобы сделать мне сюрприз.

– Ого. Сюрприз так сюрприз. Она проделала такой путь ради короткого визита? Ничего не случилось?

– Нет, – поспешно отвечаю я. – Просто… ну, она немного на взводе из-за одного случая. Один парень… и я не знаю…

– А‐а, – говорит Саймон. – Парень. Он тебе нравится?

– Не в том смысле… Просто между нами происходит что-то странное, и Стеффи сходит с ума.

В голосе Саймона звучит тревога.

– Что-то странное – в смысле, мне следовало прислать тебе коробку презервативов вместо кофейника?

– Что? Саймон, замолчи!

– Я спрашиваю на всякий случай.

Раздается стук в дверь.

– Объясню в другой раз, Стеффи вернулась с ужином. Но не беспокойся, всё нормально.

– Если ты так думаешь, я спокоен. Перезвони, ладно? Я скучаю по тебе.

– И я тоже.

Я стою с телефоном в руке. С ума сойти, я впервые сказала Саймону, что скучаю по нему. Но я правда скучаю, это ясно. Я позволила себе по кому-то тосковать.

Очевидно, у меня какой-то странный кризис. Мне подменили мозг.

Стеффи стучит в дверь ногами и кричит:

– Эй, блин, никто не хочет помочь?

Я прекращаю слабые попытки самоанализа и бегу к двери. Стеффи держит два бумажных пакета – из китайского кафе и из винного магазина.

– Осторожно, ручка оторвалась! Сейчас здесь будет потоп из ло-мейн.

– Где ты была? – спрашиваю я, забирая пакет. – Тебя два часа не было.

– Я же сказала. Заблудилась, потом долго стояла в очереди. Давай есть. И пить!

Она садится на пол и достает бутылку текилы.

– Пикник! Давай всё разложим прямо здесь.

– Сейчас. Я принесу салфетки…

– Да расслабься ты. Сядь и ешь. Подумаешь, намусорим. В мире есть проблемы посерьезнее, чем пятно от соевого соуса на коврике.

Я хмурюсь, но все-таки сажусь и начинаю расставлять картонки с едой.

– Ты такая же неряха, как Эсбен.

Стеффи открывает текилу и делает большой глоток.

– Эсбен неряха? Я знала, что он мне понравится. Пережила же ты мою нелюбовь к маниакальной чистоте, значит, переживешь и его неаккуратность.

Подруга смотрит на меня полными надежды глазами, пока я ищу палочки и пробую клецки.

– Однажды Эсбен помог найти пропавшего попугая. С помощью соцсетей. Я почитала его старые странички. Рассказы о том, что он сделал.

– Я видела пост про попугая! – взвизгивает Стеффи. – А ты видела, как однажды он устроил танцевальную вечеринку в торговом центре?

Я смеюсь:

– Нет, пропустила.

– Это нечто! Я тебе покажу! Этот чувак умеет двигаться. Просто чтоб ты знала.

Мы наедаемся до отвала, Стеффи выпивает немало текилы (а я – лишь пару стаканчиков). Весь вечер мы лазаем по Интернету и читаем про Эсбена Бейлора и его разнообразные социальные проекты. В два часа ночи, когда от усталости у нас уже слипаются глаза, мы ложимся спать.

Я просыпаюсь в шесть. Стеффи сидит рядом, положив руку мне на плечо.

– Ты уже собралась? – сонно спрашиваю я.

Она кивает и сжимает мою руку.

– Да.

Мои глаза постепенно привыкают к темноте.

– Напиши, когда долетишь, ладно?

– Конечно.

Она наклоняется, обвивает меня руками и крепко прижимает к себе.

– Я люблю тебя, Стеф.

– И я тебя люблю, Элисон. – Стеффи обнимает меня еще крепче. – Не трусь. Не бойся себя, Эсбена и всего остального. Ладно? Скажи, что будешь храброй.

– Хорошо…

– Нет. Скажи, что отныне и впредь перестанешь бояться. Что будешь рисковать. Скажи это честно. Пора. Нельзя вечно жить в четырех стенах, никуда не выходя. Ты всё на свете пропустишь. Обещай мне.

В столь ранний час в голове у меня туман, но я знаю, что для Стеффи это важно, и соглашаюсь. Я говорю:

– Я больше не струшу, Стеффи. Теперь я буду храброй.

Утро понедельника наступает слишком быстро. Я просыпаюсь в пять утра и лежу, не в силах заснуть. Приближается поворотный момент. Сегодня я либо заползу обратно в нору, либо кардинально изменю свою жизнь. Оба варианта вселяют в меня ужас, но, честно говоря, страшнее отступать, чем идти вперед. Я пообещала Стеффи не трусить и должна рискнуть. Не только ради нее. Мучительное желание чего-то большего, которое я столько лет отгоняла, сделалось слишком сильным. Его нельзя игнорировать. Оно давно не давало мне покоя, но после ста восьмидесяти секунд с Эсбеном я оказалась в самом центре урагана.

Либо я взлечу, либо шлепнусь наземь. В том, что я переживаю, Эсбен не виноват, и я больше на него не злюсь. Просто он застал меня в неудачный день. Он не мог знать, что я такая хрупкая и робкая.

Что я боюсь его и всего остального.

Мое детство состояло из боли, отвержения и пустоты; эти чувства так долго владели мной, что теперь я не знаю, смогу ли справиться с ними.

Но, боже, как я этого хочу. Я больше не желаю так жить.

Я накрываю рукой глаза, чтобы сдержать подступающие слезы.

Мне стыдно того, какая я холодная. У меня всего одна подруга. Я живу в стеклянном шаре, который создала сама.

Я смелая. Я смелая. Я смелая.

Но со слезами я справиться не могу.

– Не хочу так жить, – повторяю я вновь и вновь сквозь рыдания.

Я плачу о том, какой была, какая есть и какой могла бы стать. Но в моих слезах есть толика облегчения, потому что я знаю: вот-вот произойдет перемена. Перемена, которая, возможно, поднимет меня из праха. Я имею довольно смутное представление о том, что тогда будет, но надо рискнуть.