Будда слушает - Татьяна Коган

Подонки отняли две человеческие жизни. За что? За серьги стоимостью в сотню баксов?

Он поседел за одну ночь. Раньше он читал о подобных случаях, но никогда всерьез не думал, что это возможно. Утром, вернувшись домой из участка, он посмотрел в зеркало и не узнал собственное отражение.

Накануне Мортон сделал Дженне предложение. Они собирались назначить день свадьбы, Филип не хотел пышной церемонии, но Дженна настояла:

— Это будет самый счастливый день в моей жизни, Фил. Мы обязаны устроить праздник!

И он согласился. Он желал своим девочкам самого лучшего. Ему нравилось их баловать.

Их похоронили рядом.

— Простите, здесь не занято? — Красивая рыжеволосая девушка указала пальчиком на барную табуретку рядом с ним.

Он отрицательно покачал головой и сделал глоток виски, возвращаясь к воспоминаниям. Убийц так и не нашли. Какие-то мрази походя лишили жизни женщину и ребенка и остались безнаказанными. Каждый раз, наблюдая, как вводят в зал суда очередного преступника, Филип Мортон спрашивал себя: а вдруг это он? Один из тех, кто напал на его девочек? Все эти годы он разгуливал на свободе, совершив бог весть сколько преступлений, прежде чем попался на какой-нибудь ерунде. Разве мог судья Мортон проявить милосердие? Разве мог?

— Мне того же, что пьет джентльмен, — тоненький голос проворковал над ухом.

Когда бармен подал рыжеволосой бокал, она отпила маленький глоток и повернулась к судье:

— У вас отменный вкус.

Мортон скользнул по девице равнодушным взглядом: густая челка ниже бровей, учительские очки, вызывающе короткое платье. То ли проститутка, то ли просто одинокая дамочка, жаждущая развлечений. Скорее все-таки проститутка. Обычных женщин судья Мортон не привлекал — слишком угрюмое выражение на его лице отталкивало.

Рыжую, однако, ничто не смущало. Она кокетливо протянула ему руку с красными длинными ногтями:

— Аманда.

Ее глаз за длинной челкой и очками было почти не видно. Но губы — красивые, полные, напрочь лишенные помады или блеска — улыбались.

Он повернулся к бармену, подтолкнув к нему пустой бокал:

— Еще повтори.

— Вы не очень разговорчивы. — Рыжая покрутила бокал в руке и поставила его на стол, так и не пригубив. — Тяжелый день?

— Если вы хотите меня закадрить, то я не по этой части, — буркнул Мортон. — Пойдите подыщите себе более подходящую кандидатуру.

— Как быть, если мне понравились именно вы? — не сдавалась рыжая.

— Если вам понравился я, то для вас не будет проблемы присмотреть себе кого-то еще.

— Ваша скромность делает вам честь, — она облизнула губы.

Филип Мортон получше всмотрелся в навязчивую незнакомку — и снова не смог поймать ее взгляд. Он потянулся к своему виски, но рыжая внезапно накрыла его руку своей ладонью и наклонилась так, что глубокое декольте позволило увидеть ее небольшую, красивой формы грудь.

— Давайте познакомимся ближе?

Ее губы находилось в паре сантиметров от его лица, и он на секунду допустил мысль, что действительно ей понравился. Но здравый рассудок быстро вернул его в реальность: единственная женщина, которая его любила, давно мертва. И никто не сможет ее заменить.

Он резко отстранился и высвободил руку.

— Как я уже сказал ранее, поищите себе кого-то еще.

— Ладно, — неожиданно легко сдалась девушка, потянулась за его спиной к своему бокалу и подняла его: — Извините. Ваше здоровье.

Она отвернулась, и Филип Мортон облегченно выдохнул. То ли из-за выпитого алкоголя, то ли из-за неуместного флирта желание копаться в прошлом ослабло, и теперь он подумал о том, как придет домой, включит телевизор и до полуночи будет сидеть перед экраном, надеясь, что проклятые выходные быстро пролетят. Он взял свой бокал и сделал два больших глотка.

Барбаре казалось, что ее сердце бьется так громко, что его слышат за пределами бара. Но никто на нее не косился, не делал замечания, а значит, все шло как надо. В парике было нестерпимо жарко, несколько раз ей мерещилось, что по виску течет пот и она незаметно вытирала рукой сухую кожу.

Операция состояла их двух этапов. Первый — подменить бокалы, чтобы Мортон выпил заказанный Барбарой виски, куда она незаметно добавила пару быстрорастворимых таблеток какого-то вещества. Джейк сказал, что это вырубит его. И здесь начинался второй этап, когда судья начнет отключаться, его нужно будет проводить до такси.

— Рассчитай меня. — Филип Мортон почувствовал дурноту, как если бы сильно перебрал с алкоголем. Это было странно, учитывая, что выпил он всего три порции. Он достал бумажник из кармана пиджака и долго не мог вынуть наличку, пальцы не гнулись и отказывались служить.

Сидевшая поблизости рыжеволосая, которую он так некрасиво отшил, бросила в его сторону озабоченный взгляд, затем еще один. Наконец, повернулась к нему и с сомнением протянула:

— Вызвать вам такси?

Он хотел отказаться, в конце концов, не могло же его развезти так сильно, чтобы он не справился с телефоном, но понял, что еле сидит.

— Да, пожалуйста, — пробормотал он заплетающимся языком. Виски пульсировали болью. — Если вас не затруднит.

Барбара сделала вид, что оформляет онлайн-вызов. Через две минуты она вновь обратилась к судье:

— Машина подъехала. Ждет у входа. Вас проводить?

— Нет, спасибо. — Он с трудом слез с барной табуретки и пошатнулся — ноги едва держали. Постоял немного, собираясь с силами, и нетвердой походкой направился к выходу.

Барбара заказала кофе, выпила. Посидела еще десять минут и покинула бар, когда Джейк увозил потерявшего сознание судью по сорок первому хайвею прочь из города, в сторону леса Тереза Марш.

Ей не следовало туда ехать. Она выполнила свою миссию, остальное ложилось на плечи Джейка, и ей стоило бы заняться своими делами, а не мчаться среди ночи на арендованной тачке (голубой «Додж» слишком приметный) в загородный коттедж. Что, во имя святого, она творит?

Она посмотрела в зеркало заднего вида — ее глаза блестели, как при лихорадке. Она успела заехать домой и переодеться, кинула в сумку парик и платье (Джейк сказал, нужно избавиться от них), достала из коробки под кроватью пистолет. Долго размышляла, стоит ли брать оружие, в итоге взяла — на сей раз с патронами.

Треть пути Барбара слушала радио, транслировавшее классическую музыку, но довольно быстро заскучала и переключилась на рок-станцию. Безусловно, у Будды можно многое перенять, но не музыкальные предпочтения. Скрипки, пианино и виолончели навевали на нее тоску.

«Rasmus» орал из динамиков, в открытое окно врывался ветер, казавшийся ледяным на такой скорости, но Барбара и не думала поднимать стекло. Переполнявшая ее энергия вибрировала в каждой клетке тела, даря неизведанные прежде ощущения, словно бы она выпила лошадиную дозу кофеина и одновременно с этим утратила гравитацию. Впервые с момента злосчастной ночи, когда она сбила бросившегося под колеса Уорхола, Барбара осознала, что не сожалеет о содеянном. Не потому, что Уорхол бесил ее — кто она такая, чтобы вершить правосудие? — а потому, что это событие перевернуло ее привычную жизнь, открыло новые грани. Черт возьми, это было гадко. Аморально. Весело.