Топор войны - Вячеслав Жуков

– Что на этот раз ты мне хочешь сказать?

А Ольга мучительно соображала, что из всего заготовленного следует рассказать дочери. Рассказать все – значит потерять в ее глазах материнский авторитет. И тогда уж рассчитывать на ее доверие не придется. Характер у Алены жесткий, да и, может быть, ей не нужно знать все. Особенно сейчас. Может, потом Ольга расскажет ей все.

– Понимаешь, Алена…

– Пока ничего не понимаю, мама. – Алена набралась наглости перебить мать. Ольга строго посоветовала:

– Лучше не перебивай. И слушай. В общем, сейчас ты дружишь с человеком…

– Ой, мама, опять ты за свое. Да, он старше меня. Ну и что? Он мне нравится, мама. Он ко мне внимателен, ласков. И, между прочим, не женат. Заметь.

Ольга ахнула от возмущения.

– Ну еще бы! Когда ему было жениться.

– Не пойму что-то. Ты это к чему? – Алена подняла голову с подушки. Большие красивые глаза смотрели на мать с недоумением.

– А к тому, доченька, что твое новое увлечение – неоднократно судимый! И тебе следовало бы поинтересоваться, прежде чем вступать в интимную близость.

На щеках Алены вспыхнул румянец.

– Знаешь, мама. Я не собираюсь выходить за него замуж. И если честно: мне все равно, сколько раз он судимый и за что. А человек он хороший. Он за меня вступился. Жизнь мне спас.

На лице матери появилась неприятная ухмылка.

– Представляю. Сначала спас, а потом затащил в постель.

Алена обиделась и решила не обсуждать с матерью интимные подробности.

– Ну и что, мама?

Ольга помолчала, а потом спросила, стараясь говорить как можно тише:

– Ты можешь сказать, где он живет?

Алена глянула на мать настороженно, словно подозревая ее в чем-то нехорошем.

– Ты что, собираешься пойти к нему и устроить скандал?

Ольга поспешила объяснить:

– Понимаешь, твоему отцу надо с ним увидеться. Надо поговорить. Долгая история… Ну, в общем, они знакомы. Еще давно. Пойми, Алена, – сказала Ольга, видя, как у дочери лицо вытянулось от удивления. – …Здесь не то, что ты думаешь. Все гораздо серьезнее. По крайней мере, для твоего отца. У него могут возникнуть огромные неприятности.

Кажется, Алена удивилась еще больше.

– У нашего папашки? Неприятности? Ой, мам, перестань.

Ольга заговорила как можно убедительней:

– Наш папашка – такой же человек, как и все. Можешь, конечно, не верить, но дело действительно обстоит так. Я даже подозреваю, что у нас у всех могут возникнуть проблемы.

Алена не была сейчас настроена так трагично, как мать, отмахнулась:

– Да брось ты, мама. Ты всегда была паникеркой. Даже по улице ходишь с оглядкой.

– Но ты все-таки скажи: где он живет?

Но Алена отрицательно покачала головой.

– Извини, мама, не могу. Но если отцу надо срочно его увидеть, то сегодня в одиннадцать Николай будет на кладбище. Он говорил, сегодня дата смерти его матери. Он и меня звал, но я отказалась.

– На кладбище? – задумчиво произнесла Ольга. – Ах да. Действительно. Полина Ивановна умерла первого августа.

– Кто? Какая еще Полина Ивановна? Мама, может, объяснишь, что все это значит? Я чувствую, ты что-то недоговариваешь.

– Я же сказала, как-нибудь расскажу. Послушай меня, Алена, самое лучшее для нас всех – если ты немедленно перестанешь встречаться с этим человеком.

Алена восприняла слова матери как предостережение. Наговорила всего и ушла. А Николай тоже хорош. Или пусть расскажет, о чем не договаривает мать, или она больше не станет с ним встречаться. Сегодня же она поговорит с ним начистоту.

Никогда не испытывал Николай такого волнения, как сейчас. Он смотрел на ровные ряды могил, заросшие травой и провалившиеся от времени, обнесенные оградами, и те холмики земли, которые уже давно никто не навещал. И опасался, что не найдет такой же холмик, под которым похоронена его мать. Забыл он место. Непутевый сын! На могиле был всего один раз – в день похорон. И все. Закружила его жизнь, да так, что к самому родному человеку на могилу шел он целых двадцать лет. И видел-то материнскую могилу один раз, но память не подвела. Издали увидел большую мраморную плиту с фотографией матери. И повалился на колени, целуя землю на ее могиле. Слез удержать не мог.

Потом долго сидел в тяжелых раздумьях, перебирая букет садовых ромашек. Помнил: мать всегда любила эти цветы. По этому поводу не худо бы и выпить. Достал из пакета бутылку «Смирновки», налил целый стакан и выпил.

День был солнечный. Внезапно из-за его спины выплыла тень. Насторожился он. Напрягся весь. «Неужели они меня и здесь нашли?» – подумал о тех бандитах, с которыми совсем недавно сводил счеты. Оружия при нем не было. Теперь пожалел. Нехорошо быть убитым на могиле матери. Только для беспредельщиков ничего святого нет.

Но смерти он не боялся. Ладно. Он еще налил целый стакан водки, выпил и медленно обернулся.

Возле металлической ограды стоял старик и, оперевшись на нее руками, смотрел на него. Николай сразу узнал его. Кладбищенский сторож. Когда хоронили мать, он выглядел намного моложе. Время и его не пощадило, совсем седой стала его голова.

«Фу ты, черт! Старик, старик! Как же ты меня напугал», – подумал он. Налил в стакан водки, протянул старику.

– Выпей, отец. Помяни мою мать. Она была хорошим человеком.

Старик взял, но, прежде чем выпить, спросил:

– А ты, значит, сын ее будешь?

– Сын, – кивнул головой Николай и, словно застыдившись, опустил глаза. Понял, почему так спросил сторож. Первый раз видит его здесь.

– Ну ладно, – как бы с сожалением произнес старик. – Пусть ей земля будет пухом. – И выпил. Потом прислушался.

– Ты чего?

– Да идет кто-то сюда, – ответил сторож. – Пойду я. За угощение спасибо. Мне среди мертвых как-то спокойней, чем общение с живыми. Всякие сюда приходят. Мертвые не обидят, а вот живые… – сказал он и тут же пропал среди памятников.

Николай удивился, покрутил головой по сторонам. И стал убирать в пакет водку и стаканчики. На душе все еще оставался какой-то неприятный осадок. Ведь старик сказал: кто-то идет сюда… И услышал голос, который бы он узнал и через тысячу лет:

– Здравствуй, Коля!

Перед ним стоял Алексей Ракитин, по прозвищу Ракита. А позади него – метрах в двух – высокий мордастый парень нагло пялился на Николая. Короткая стрижка. Накачанные мускулы. Кулаки, на которых костяшки пальцев сбиты до крови. Типичный представитель уличной шелупони. Стоит, ухмыляется.

Еще недавно, в столице, Николай укладывал таких одним выстрелом. Крутые лбы таких молодчиков – превосходная мишень.