Горячие ветры Севера. Книга 2. Полуденная буря - Владислав Русанов

— Нет, ну надо же! Они уже всё решили! А теперь слушай меня, твое высочество. Если Трегетрен и пойдет под Повесье, всяко Властомир лучше властью распорядится, чем ты с бычком-трехлетком своим. А соединенными силами мы и Ард'э'Клуэн под нашу руку приневолим. Захочет Экхард Второй, сам, доброй волей пойдет. Нет — сталью уговорим. А как с остроухими расправимся, нам и озерники не страшны — на равных говорить будем.

— Ну почему Властомир, а не Валлан, батюшка? — взмолилась принцесса.

— Да потому, что в таком случае Повесье без кровопролития в союз войдет. И дальше… Ума у него всяко поболее, чем у Валлана твоего. Да что я перед тобой распинаюсь? Волос долгий — ум короткий. Твое дело родительскую волю выполнять.

— Ах так? — Селина притопнула ножкой. — Так знайте, батюшка, — не пойду я за Властомира!

— Пойдешь!

— Не пойду!

— А я сказал…

— Не пойду, не пойду, не пойду…

— Селинка! — Витгольд вскочил и со всего маху хрястнул кулаком по столику, стоящему возле ложа. Жалобно звякнули, слетая на пол, посеребренный кувшин и кубок, затрещала и прогнулась одна ножка.

— Не пойду… — упрямо повторила принцесса, сжимая кулачки.

— Я здесь еще король! Вот спровадите меня в Нижний Мир — будешь командовать! — Охнул и схватился за бок. — Скоро уже, скоро… Потерпи еще чуток…

Селина бросилась к отцу:

— Батюшка, лекаря?

— К воронам твоего лекаря! Герека мне…

Слуга вошел в тот же миг. Не впервой ему было подслушивать под дверью, ожидая очередного приступа мучительной болезни у повелителя Трегетрена.

— Прошу простить, ваше высочество. — Герек решительно оттеснил плечом принцессу, пытающуюся уложить отца поудобнее на подушки. — Не поможете вы ничем. Кабы лекарство…

— Герек! Ужо я тебя…

— Молчу-молчу, ваше величество.

Постельничий наклонился и, приподняв тощие щиколотки монарха, утвердил его на ложе. Подсунул под плечи подушку.

— Селинка! — Голос Витгольда уже прерывался. — Поди сюда.

Принцесса склонилась к отцу, смешав во взгляде настороженность с надеждой.

— Слышь, твое высочество… К себе в покои! И носу не казать наружу. Живо! А твоему Валлану я ужо прием устрою. Не обрадуется… Тоже мне, жених!

Селина круто развернулась на каблучках и выбежала из опочивальни.

Глотая слезы, она быстро шагала по коридорам и лестницам замка. Понятное дело, шла в свои покои. Ослушаться отца? Об этом не могло идти и речи. Несмотря на тяжелую болезнь, Витгольд уверенной рукой держал в узде и страну, и собственную семью. И принцесса понимала: коль отец приказал выходить за Властомира, так оно и будет. Если не придумать что-либо… Но что? Что же придумать?

Вот и ее комната. Не отличающаяся особой роскошью и изыском, как, впрочем, и любая в королевском замке. Кровать, комод, столик, стул, камин. И всё. На стене — медвежья шкура. Мех густой, блестящий, темно-бурый, почти черный, с серебристой проседью. Валлан подарил. Он этого медведя сам, один на один, на рогатину взял. Эх, жаль, король Повесья — не медведь, Валлана с рогатиной в руках он близко не подпустит.

Селина упала на кровать, зарылась лицом в пушистый лисий мех покрывала.

Как же быть?

— Что, деточка, огорчил тебя батюшка-король? — послышался мягкий старушечий голос.

— Нянюшка?

— Я, деточка, я.

Кормилица, как всегда, вошла бесшумно. Теплая ладонь легла Селине на лоб, вытягивая горе и заботы, как гной из застарелой раны.

— Что, деточка, не любо? Не греют душу заботы родительские?

— Ах, нянюшка. — Принцесса ткнулась в уютные объятия, спрятала лицо на мягкой груди кормилицы. От шерстяного, крашенного листьями толокнянки платья пахло пылью, застарелым потом и сушеным донником. — Ах, нянюшка, за что меня отец так?

— Что, за Властомира не любо идти?

— А ты уже проведала?

— Так от слухов замок бурлит. Как же я — и вдруг не узнаю? — Старушка улыбнулась. — В Повесье тебя батюшка-король снаряжает…

— Не хочу, не хочу в Повесье! Не хочу за Властомира! Ненавижу его!

— А ты не торопись, не торопись, деточка. Подумай хорошенько, поразмысли. Властомир-то мужчина хоть куда. И лицом хорош, и плечами крепок, и разумом не отстал…

— И ты туда же, нянюшка. — Принцесса попыталась вырваться, но кормилица мягко удержала ее. — Не хочу за Властомира. Одного Валлана люблю.

— Оно, конечно, и Валлан тоже хорош. Я-то тебя понимаю. Но вот волю родительскую нарушить осмелишься ли?

— Я — не дворовая девка. Я — принцесса. Кейлина с нами нет. Теперь я — наследница. И корона будет моей. Не в Повесье, конским потом провонявшем, при муже-разумнике вышивать на пяльцах хочу, а королевством править. Своим собственным. Трегетреном.

— Так батюшка твой еще на костер не собрался.

— Хворает батюшка. Сколько еще протянет?

— Одному Отцу Огня Небесного то ведомо, деточка.

— Значит, нужно…

— Тише, деточка, тише. — Пухлые пальцы легли поперек губ Селины. — Не спеши. Семь раз отмерь, один — отрежь. Подумай, поразмысли. Вспомни сказки да предания, какие я тебе сказывала. Вспомни, чему учила я тебя, чему вразумляла. А уж потом…

Северная граница Трегетрена, опушка леса, яблочник, день девятнадцатый, полдень

До форта Турий Рог оставалось всего полдня пути. Хочешь не хочешь, а к вечеру по-всякому доберешься. Поэтому Хродгар не гнал людей, не заставлял тянуть жилы, выкладываясь на марше. К чему? Возможно, парням еще предстоит вволю повоевать. Времена-то нынче неспокойные. То с остроухими войну затеяли короли наши пресветлые, то соседи-арданы внутреннюю свару учинили.

Хродгар вступил в поход за Ауд Мор в войске Витгольда уже полусотенником копейщиков. Как-никак двадцать четыре года без малого отдано армии. Другие за втрое меньший срок до капитанов, пятисотников, дорастали. Так то ж благородные господа — по десятку имен предков на память перечислят. А отец Хродгара начинал оруженосцем. Его молодость в самый раз пришлась на войны с Повесьем. Ох и оттаскали друг дружку тогда за вихры трегетренцы с веселинами. Веселое времечко было, но многим баронам кровушкой отхаркнулось. Непростое это дело — бородачей бить. Они сами кого хочешь поучат уму разуму.

Взять, к примеру, последнюю войну. Остроушью. Арданам дружины Эохо Бекха так наклали, что те только за Ауд Мором опомнились. И обозы побросали, и раненых оставляли нелюдям на растерзание. А спервоначала-то как резво взялись. Больше Экхардова войска никто замков сидовских не попалил. А вот веселины нет, не побежали. Вместе с недавними противниками трейгами слитно стояли на поле близ Кровавой Лощины. Хоть и диковато многим уроженцам западной части Трегетрена было видеть рядом с собой, на одной и той же стороне, мужиков с заплетенными на висках косичками, вместе строй держали. Насмерть. Потому и устояли.