Эта короткая счастливая жизнь - Виталий Вавикин

Фелиция вздрогнула, почувствовав, как Брюстер берет её за руку. Сцена, на которую он вывел её, пугала и очаровывала одновременно.

– Не бойся, – шепнул ей на ухо Брюстер.

Фелиция окинула зал стыдливым взглядом. Они смотрят на неё, видят её доступность, подчёркнутую новым платьем. Фелиции отчаянно захотелось прикрыться. Словно во сне, где она обнажённая пела для шумного прокуренного зала, наполненного людьми.

– Я не могу, – прошептала Фелиция. Как же сильно хотелось убежать! Прочь, со сцены, из бара, домой, закрыть дверь и, упав на кровать, расплакаться, ожидая спасительного сна. – Я не могу, – Фелиция закрыла глаза.

Зал стих. Или это она сама отключилась от всего, что её окружало. Неважно. Теперь эта песня принадлежит ей. Она узнала её с первых аккордов. Лишь бы не дрогнул голос. Лишь бы стыд не сковал тело.

Фелиция робко открыла глаза. Десятки восторженных глаз смотрели на неё, не скрывая восхищения. Брюстер! Её любимый Брюстер! Он договорился лишь об одной песне, но посетители забыли всё, что было до этого, и не вспомнят то, что будет после. Одна короткая песня, покорившая вечер и ночь.

Они ехали в машине Брюстера, и Фелиция чувствовала, как бешено бьётся сердце в груди. «Если бы удалось убедить его отправиться в турне!» – думала она, но Брюстер только и делал, что говорил о сольных выступлениях в «тихих» барах.

– Ты видела, как все смотрели на тебя сегодня? – говорил он.

Фелиция вспоминала свой наряд и смущённо опускала глаза.

– Да они готовы слушать тебя часами!

– Клайд.

– Что может быть более желанным, чем такая женщина, как ты?!

– Клайд! – Фелиция отчаянно пыталась подобрать слова, чтобы рассказать о том, что сделал Персибал.

– Вот как? – Брюстер помрачнел, и Фелиция невольно сжалась, ожидая, что сейчас вспыхнет скандал. – И ты тоже была замешана в этом?

– Нет, – она поджала губы. Картина произошедшего в доме мистера Джеральда снова стала чёткой и ясной, словно всё случилось лишь пару дней назад.

– Но ничего мне не сказала.

– Извини, – она мучительно заломила руки. Был ли хоть один довод, который она могла привести в своё оправдание? – Пожалуйста, прости меня, – Фелиция протянула руку, намереваясь прикоснуться к Брюстеру, но не решилась.

Его лицо было каким-то отяжелевшим, серым, с напряжёнными скулами. Он разочарован. Сокрушён. Он уйдёт. Оставит её.

Слёзы подступили к глазам Фелиции. Их серая пелена затянула мир. Пелена, за которой скрылись все успехи и радости. Ей придётся вернуться в свою грязную комнату. Придётся стоять за овощным лотком, не ожидая, что скоро приедет Брюстер и увезёт в лучшую жизнь. А как быть с Олдином? Что она будет делать, когда он подрастёт?

– Если бы… – Фелиция заставила себя собраться. – Если бы я мгла что-то сделать для тебя, – она до боли закусила губу. – Могла как-то доказать, что…

Она вспомнила свой наряд. Вспомнила, сколько людей в этот день пожирали её глазами. Было ли нечто подобное во взгляде Брюстера? Думала ли она сама о том, что когда-нибудь пожелает сблизиться с ним? Удержать его, добавив к своему голосу своё тело, как когда-то давно, во время турне, с Персибалом, в том отеле, названия которого она даже не знала.

– Если бы ты позволил объяснить мне…

Фелиция вздрогнула, почувствовав, как остановилась машина. Почему время бежит так быстро? Почему жизнь снова и снова бросает её в пучину отчаяния? Она молчала, вглядываясь в дом, где жила, отчаянно ища выход, но выхода не было.

– Тебе лучше уйти, – поторопил её Брюстер.

– Совсем? – Фелиция, заставила себя прикоснуться к нему.

Его молчание придало сил. Если бы они были более близки. Если бы их объединяло нечто большее, чем музыка. Фелиция наклонилась и прижалась губами к губам Брюстера.

– Убирайся! – сказал он, не скрывая отвращения.

Стыд залил щёки Фелиции краской. Мир сжался так сильно, что на мгновение ей показалось, что глаза всех жителей Чикаго смотрят на неё, не скрывая отвращения, и нет на земле такого места, где сможет она укрыться от этих взглядов.

Брюстер вернулся через три недели. Он стоял на пороге, разглядывая Фелицию, как неверную жену, и не спешил начинать разговор. Невысокий, худощавый. Сейчас он ассоциировался у Фелиции со всем стыдом и унижением, что пережила она в своей жизни. «Зачем он пришёл? – думала она. – Хочет снова посмеяться надо мной?». Сердце не билось, послушно уступая место привычной немоте. Гордости не осталось даже на безмолвный гнев. Если бы она могла возненавидеть этого человека, обвинить во всём, но вместо этого было лишь странное чувство благодарности и собственной вины.

Смутившись разрозненности чувств, Фелиция опустила голову и отошла в сторону, позволяя Брюстеру войти в свою убогую комнату. Он послушно сделал несколько шагов, закрыл за собой дверь, но продолжил молчать. Эта тишина начинала давить на нервы хуже любых обвинений. Всё, о чём Фелиция пыталась не думать последние дни, снова встало перед глазами.

Чего хотел от неё Брюстер, кроме музыки и совместных выступлений? Какие цели преследовал, кроме желания наладить свою жизнь, а вместе с тем и её? Разве не он забрал её из овощной лавки, когда никто не желал даже смотреть в её сторону? Разве не он вернул её в прежнюю жизнь, двери в которую, казалось, были закрыты навсегда? И кто, наконец, работал ночи напролёт, чтобы написать для неё достойную песню? А чем отплатила ему она? Разочарованием? Крушением надежд и пониманием тщетности затраченных сил? Разве не говорил он, что все его надежды совместных выступлений связаны исключительно с «тихими» барами? А что она? Предала его? Скрыла правду, способную изменить его планы? Но почему? На что она надеялась?

Фелиция закрыла глаза, чувствуя себя виновной по всем пунктам обвинения, вынесенного своей совестью. – Ты… ты не собирался ехать со мной в турне, ведь так? – спросила она, понимая, что это единственное оправдание. Брюстер сдержанно покачал головой. – Но, я думала…

– Я говорил только о барах, – его голос прозвучал неожиданно громко.

Фелиция вздрогнула и, обернувшись, посмотрела на колыбель. Олдин спал, улыбаясь кому-то в своём сладком мире грёз.

– Турне едва покрывают затраты, – понизив голос, сказал Брюстер. – Лишь выступления в барах могут обеспечить достаточное количество денег, чтобы не жить в этой убогой комнате и не работать в продуктовой лавке, – он выдержал паузу, бесцеремонно заглядывая через плечо Фелиции в колыбель. – Как ты думаешь, какая судьба ждёт этого чернокожего ребёнка, если ты останешься здесь?

– Здесь? – Фелиция покраснела. – Но как я могу посметь появиться в барах, после истории Персибала?! – она всплеснула руками, пытаясь скрыть возбуждение и захлестнувший её страх.

– Никак, – согласился Брюстер. – Путь на сцену для Фелиции Раймонд закрыт, но… – Он замолчал, и тишина, повисшая в крохотной комнатке, показалась невыносимой.