Заложники - Энн Пэтчетт

Отец Аргуэдас глядел на нее не в силах понять, что она говорит. Может быть, это исповедь? Или молитва?

– Может быть, он съел что-нибудь не то? – продолжала она. – Может быть, ему попалась еда, на которую у него аллергия? А может, он был болен еще до того, как мы сюда поехали? – Воистину она совсем не знала этого человека.

Некоторое время все трое оставались неподвижны: аккомпаниатор с закрытыми глазами, оперная певица и священник, вглядывавшиеся в его лицо. Потом Роксана Косс очнулась и уверенным движением залезла в карман аккомпаниатора, вытащила оттуда бумажник, платок и пачку денег. Она наскоро просмотрела бумажник и бросила его на пол. Паспорт находился здесь же: шведский. Потом она обшарила карманы его брюк. При этом отец Аргуэдас прекратил свои молитвы и уставился на нее. Тут она нашла шприц для подкожных инъекций – распечатанный и использованный – и маленький стеклянный флакончик с пластиковой пробкой, пустой, но на самом дне его перекатывались одна или две капли. Инсулин. Все дело было в инсулине! Им обещали, что они вернутся в отель к полуночи, и у него не было причин брать с собой несколько флакончиков. Она вскочила на ноги, зажав это неопровержимое доказательство в руках. Отец Аргуэдас поднял голову, когда она кинулась к командирам.

– Он диабетик! – закричала она. Слово, звучавшее более или менее одинаково на всех языках. Все эти медицинские термины имеют латинские корни и должны быть понятны на всех языках. Она взглянула на мужчин у стены, внимательно за ней наблюдавших, словно сейчас исполнялась очередная опера, только ныне это была трагедия о смерти пианиста. «Il Pianoforte Triste» [Печальный рояль (ит.).].

– Диабетик! – сказала она Гэну.

Гэн, считавший, что в данный момент главная роль принадлежит священнику, тут же выступил вперед и объяснил командирам то, что они, должно быть, и сами уже прекрасно поняли: человек находится в диабетической коме. Это означало, что где-то существует лекарство, которое может его спасти, если он, конечно, еще жив. Они подошли на него посмотреть. Командир Бенхамин выбросил сигарету в мраморный камин, достаточно большой, чтобы вместить трех упитанных детей. И действительно, трое детей вице-президента обожали играть в этом камине, особенно после того, как из него выгребли всю золу и отдраили камни: они воображали, что их украли ведьмы и собираются здесь изжарить. Отец Аргуэдас прочитал положенные в таких случаях молитвы, опустился на колени возле аккомпаниатора, медленно сложив руки, склонив голову и закрыв глаза. Он про себя молился о том, чтобы усопший обрел утешение и радость в вечной божественной любви.

Открыв глаза, он увидел, что возле аккомпаниатора он уже не один. Отец Аргуэдас ласково улыбнулся столпившимся вокруг людям.

– Кто может нас отделить от любви Христа? – сказал он в качестве объяснения.

Опустившаяся на пол Роксана Косс была прелестна: бледно-зеленые складки ее шифонового платья напоминали весеннюю листву, волнуемую нежными порывами апрельского ветра. Она взяла руку аккомпаниатора, ту самую руку, которую так берегла его мать, руку, которую она столь часто видела без устали бегающей по клавишам. Рука была уже холодной, а краски лица, и так нездоровые в последние несколько часов, продолжали быстро меняться: вокруг глаз появилась желтизна, вокруг губ синева. Галстук и запонки с него сняли, но на нем оставалась черная фрачная пара и белый жилет. Он все еще был одет для концертного выступления. Никогда, ни одной минуты в своей жизни, она не считала его плохим человеком. И всегда признавала блестящим пианистом. Только теперь она начала чувствовать к нему то, о чем он мог раньше только мечтать. И мечтал вплоть до того мгновения, когда их вместе закупорили в самолет и он открылся ей в своей любви. Правда, теперь, когда он мертв, она уже не может его этим обрадовать.

Все заложники отошли от стены и переместились на другую сторону комнаты, где столпились вокруг аккомпаниатора плечом к плечу с террористами. Раньше каждый из них в глубине души завидовал аккомпаниатору, ведь он так хорошо играл на фортепьяно, он в отличие от них повел себя как истинный рыцарь и прикрыл ее своим телом. Но теперь, когда он умер, они почувствовали горечь утраты. В конце концов, он умер ради нее. Даже находясь в другом конце комнаты, они понимали весь ход разыгравшейся драмы, хотя действующие лица говорили на языках, которых многие из них не понимали. Он никогда не говорил ей, что болел диабетом. Он предпочел остаться рядом с ней, а не просить инсулин, который мог спасти ему жизнь. Бедный аккомпаниатор, их товарищ по несчастью. Он был одним из них.

– Ну вот, человек умер! – провозгласил командир Бенхамин, вскидывая руки. Его собственная болезнь усугубилась при мысли о смерти, и боль иголочками пронзила все нервные окончания его лица.

– Как будто другие люди не умирают! – холодно возразил командир Альфредо. Он столько раз бывал на волосок от смерти, что не мог всего и упомнить: пуля в животе с тяжелыми последствиями, отстреленные пальцы всего через полгода после первой раны, еще одна пуля, слегка задевшая шею.

– Мы пришли сюда не для того, чтобы убивать этих людей. Мы пришли захватить президента и уйти.

– Но президента нет! – напомнил ему Альфредо.

Командир Гектор, не доверявший никому, опустился на пол и собственноручно пощупал у мертвого яремную вену.

– Пожалуй, стоит теперь в него стрельнуть, а потом вынести тело наружу. Пусть знают, с кем имеют дело!

Отец Аргуэдас, погруженный в свои молитвы, вскинул голову и посмотрел прямо на командиров. Идея стрелять в уже умершего человека показалась заложникам, знавшим испанский, гнусной. Те, кто не знал, что Роксана Косс не говорит по-испански, теперь поняли это, потому что она никак не прореагировала на богохульные слова Гектора и даже не изменила позы: голова опущена на руки, юбка красивыми волнами раскинулась вокруг нее.

Немец по имени Лотар Фалькен, который знал испанский язык достаточно, чтобы понять идею командира, протиснулся к Гэну и попросил перевести его слова.

– Скажите им, что в этом нет никакого смысла! – сказал он. – Из раны не польется кровь! Можно выстрелить ему прямо в голову, но те, кто снаружи, все равно поймут, что смерть наступила не от огнестрельного ранения! – Лотар был вице-президентом фармацевтической компании «Хехст», а до этого много лет проработал в университете преподавателем биологии. Он больше всех переживал по поводу этой смерти, потому что именно инсулину принадлежала львиная доля в продукции его компании. По существу, «Хехст» являлась ведущим немецким производителем этого лекарства. В офисе компании инсулина было в избытке, три упаковки каждой разновидности всегда имелись под рукой у персонала на всякий случай, рефрижераторы были набиты им до отказа. Он приехал на этот прием, посчитав, что если «Нансей» собирается строить в этой стране завод электроники, то почему бы и их компании не открыть здесь свое производство. Теперь он стоял и смотрел на человека, который умер, не дождавшись инсулина. Он не смог спасти его жизнь, но он мог, по крайней мере, избавить его от посмертного надругательства.