Смерть в прямом эфире - Николай Леонов

— Да что ты от меня хочешь? — спросил Кулагин.

— Чтобы ты пил кофе и пригубил коньяк, — улыбнулся Гуров.

Кулагин автоматически, не ощущая вкуса, выпил коньяк, кофе, даже закурил, хотя сигаретами не баловался.

— Ну а если серьезно? — Кулагин смотрел напряженно.

И Гуров отлично видел: приятель все понимает, а знает значительно больше сыщика. Неудивительно, он-то не располагал никакими серьезными фактами, лишь фактиками, из которых можно сложить определенную картинку, да интуицией. Но и в картинке имелись огромные дыры, которые ни объяснить, ни заштопать не представлялось возможным. На сегодня главной прорехой являлся Юрий Авилов. Ни по человеческой сути, ни по профессиональным навыкам Юрий не мог занимать в сотканном Гуровым панно того места, какое занимал. Это было совершенно инородное тело, которое при любом раскладе вываливалось, рвало связи.

Об Авилове сыщик будет думать, а что делать с Кулагиным? Верить ему нельзя, но теперь и бросить на половине дороги тоже нельзя, придется играть.

— Ну а если серьезно? — повторил Павел. — Я спрашиваю, а ты словно ушел куда-то.

— А я и ушел, — Гуров пригубил кофе. — Мне убийство Голуба покоя не дает. Сто лет в сыске, первое убийство, в котором я ничего не понимаю. — Гуров решил: если Павел "подставляет" ему лишь Голуба, следует ему подыграть, зациклиться на убийстве такого красавчика.

Казалось, Гуров заговорил знакомым языком, и Кулагин вздохнул облегченно. Если сыщика интересует убийство мальчишки, так пусть занимается, даже раскроет его в конце концов, попадет из одного тупика в другой. Главное, чтобы Гуров не потянул все одеяло на себя и оставил в покое его, Павла Кулагина. Он только-только вырвался из цепких рук своих коллег, так полковника Гурова не хватает. Там идет битва гигантов, и если Лев Иванович со своим упрямством и принципиальностью полезет, от него мокрого места не останется. Десять минут назад казалось, сыщик ухватился за край и тянет и его, Павла Кулагина, за компанию. Так братство прекрасно за праздничным столом, а в могиле просто омерзительно.

Волка ноги кормят. Люди придумали такую поговорку, подразумевая не серого, а человека, работающего оперативником.

Гриша Котов вроде бы имел приличные исходные данные. Дина Павлова, в молодости балерина, сейчас за сорок, есть подозрение, что выпивоха, живет на Пятой Парковой, рядом с булочной. Любой оперативник скажет — задание элементарное, опытный добавит — как карта ляжет.

У Котова сегодня карта ложилась отвратительно. Он начал с Тверской. Если цветочница человек нужный, ее на старом месте быть не должно. Расспрашивать о ней бессмысленно, да и просто нельзя. Покрутился, осмотрелся, двинул на Пятую Парковую. Улица такая существовала, булочная превратилась в супермаркет, или последний появился независимо от булочной. Раньше были ЖЭКи, теперь именовались РЭУ, но Григорий в контору идти не хотел, что-то ему подсказывало: этого делать не следует. В свое время у ближайшего продмага соображали на троих. Как москвичи ни жалуются, жилищный вопрос изменился: теперь если собираются трое, то хоть у одного имеется ключ от квартиры. Погода к посиделкам на лавке не располагала, сыщик прошелся вдоль домов, постоял у магазина, не курил, но мусолил сигарету.

Подошел бодрячок, среднего роста, примерно ровесник, подмигнул и спросил:

— Команду соберем?

Уныло глядя в землю, Гриша ответил: я пустой, бабки у бабы, а ее на горизонте не наблюдается.

— Хреново, — согласился мужичок, протянул широкую руку. — Гриша.

— Тезки, — сказал Котов, отмечая: рука у тезки отнюдь не измучена алкоголем.

— Чего я тебя раньше не видел? — весело спросил тезка. Своей жизнерадостностью и здоровым цветом лица он совсем не походил на пьющего, скорее на мошенника. — Издалека? — продолжал он допрос.

Котов махнул рукой в сторону метро.

— Ты что, здесь у бабы ночевал?

— Угу, — и Котов посмотрел в глаза собеседника, перехватил его цепкий взгляд, подумал: неужто повезло, и он попал на местного опера?

— А у кого, если не секрет, я тут всех знаю?

— Цветами торгует на Тверской, имя забыл, — и описал Дину.

— Была здесь такая, только она цветами не торгует и тут давно не живет. Так что спой чего-нибудь еще!

— А ты давно участок обслуживаешь? — спросил Котов, доставая из кармана паспорт.

Тезка взял паспорт, словно так и положено — прежде чем выпить на троих, предъявлять документы. Опер, а это был точно опер, профессионально посмотрел документ, несколько удивился, вернул и сказал:

— Теперь выкладывай, кто, как попал сюда. У меня на участке два квартирных "висяка". Если мне твоя песня не понравится, пойдем в околоток рентген делать. Ты в жизни запутался, тебе исповедаться нужно, ты как раз на "батюшку" попал.

— Исповедь никому не мешает, — согласился Котов, доставая удостоверение. — Давай, тезка, возьмем по банке пива, поговорим за жизнь.

Опер сплюнул под ноги, на "ксиву" глянул мельком, сказал:

— Нет в жизни счастья. Ты мне уже так понравился, по всем статьям хорош. У меня смена только с обеда, но зам по розыску так достал, я решил и утро отпахать, а тут ты стоишь и врешь, как цыган. Чего пиво пить, один запах, давай маленькую на двоих возьмем и в пельменную.

Сказано — сделано. Хотя Котов был не любитель, тем более с утра, но упускать опера было нельзя.

В пельменной их встретили чуть ли не с оркестром. По тому, как улыбалась буфетчица и вышел из-за стойки хозяин, пожимая оперу руку, уважительно назвал Степановичем, Котов понял, что опер настоящий, водку на халяву не пьет и дело знает.

— Ну, за знакомство! — Опер выпил немного, закусил. — Излагай, какая кручина тебя занесла и чем могу быть полезен.

— Ты полковника Гурова из главка знаешь?

— Льва Ивановича? Спрашиваешь! Не кореша, конечно, но сталкивались, мужик жесткий, но свой. Так ты его задание выполняешь? Опергруппу на рога поставим.

— Это не надо, тезка, дело деликатное, дальше тебя идти не должно, — сказал Котов.

— Понятно. Динка у соседей, — опер постучал по столу. — Ну что я могу сказать тебе? Жила красотка, мужики штабелями падали, и я в той куче валялся. Но ты же знаешь, бабы спиваются быстро. Снялась в какой-то киношке, выскочила замуж, начала с шампанского и прямой дорогой до портвейна. Где-то в начале семидесятых, нет, в конце, она сама сорок седьмого, Динку патруль задержал: мужик, с кем она была, утверждал, что она у него бумажник свистнула. Она немного протрезвела, просит позвонить; ну, мы ее знаем, жалеем, разрешили. Она позвонила, вскоре машина пришла. Мужчина солидный к начальнику отделения прошел, переговорил и Динку увез. Бумажник, само собой, клиенту вернули, сказали, что он его на улице обронил. Так я узнал, что она с КГБ связана. Позже обычное дело: два-три месяца не пьет, приведет себя в порядок, но, конечно, не то уже, водка любого метит, потом запой, неотложка, все дела знакомые. Два года назад то ли зашилась, то ли закодировалась, в общем, завязала и второй раз замуж вышла. Он пожилой, влюблен, как мальчик, лысый, в очках, вроде профессор. Ты ее можешь по адресному установить, хочешь, я сам ее найду. Она могла от матери, что в соседнем доме живет, и не выписываться.