Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб - Александр Дюков

Сами террористы Бараева в Москве едва ли очень хорошо разбирались в том, что происходит в Европе; это было сферой ответственности людей гораздо более умных и образованных. Однако террористы хорошо понимали главное: пока все идет по плану.

Надо сказать, что эта фраза — «Все нормально, все по плану» — была любимой фразой Бараева. «На любые, даже самые страшные события в зале он реагировал одинаково, — вспоминала Татьяна Попова. — В зале стрельба, люди падают на пол, у него один ответ: „Все нормально“. Общаются между собой по-чеченски, а постоянно вкрапляют русское выражение: „Все нормально, все по плану“. Может быть, так и было на самом деле: для него, бандита и отморозка, ЭТО все было нормальным, привычным, этим он жил, и жил так же естественно, как и дышал, не зная и не желая другой жизни… И действовал он действительно „по плану“, в котором нам отводилась самая незавидная участь».[165]

За ночь террористы выпустили из здания сорок одного человека. Выпускали поодиночке и небольшими группами, чтобы «держать» внимание журналистов. Пообещали также выпустить иностранцев, за которыми к 9.30 приедут представители дипмиссий. Последних заложников выпустили около шести часов утра, после чего сделали паузу.

Час шел за часом, террористы никого не выпускали и на контакт с представителями оперативного штаба не шли. Телефоны у заложников они также отобрали, запретив звонить. Без информации пресса понемногу начинала нервничать, и эта нервозность выплескивалась в эфир, усугубляя ситуацию. Иностранные дипломаты, приехавшие за своими гражданами, были вне себя от беспокойства. Напряжение постоянно нарастало.

Оперативный штаб в беспокойстве начал искать способы вступить в контакт с террористами; рассматривалась даже возможность наладить этот контакт через телевидение. На всякий случай к зданию театрального центра подтягивались новые воинские подразделения.

В пол-одиннадцатого, однако, террористы сами вышли на связь. Четко выдержав паузу, они привлекли к своему заявлению повышенное внимание; в качестве транслятора этого заявления они выбрали телекомпанию REN-TV.

Телекомпания REN-TV была независимой и в меру оппозиционной, однако в дни трагедии она показала себя очень профессионально — не в смысле эффектности; прочие каналы были куда более эффектны, а в смысле спокойствия и выдержанности. В эфире REN-TV не нагнеталась истерия. «Нести истерию в кадре — это непрофессионализм, — говорил Александр Герасимов, отвечавший на канале за информационное вещание. — В силу специфики ситуации были вещи, которые в принципе нельзя давать… спецслужбы, думаю, сильно нервничали, и коль скоро они государственные структуры и это мешает им работать, то мы профессионально не имеем права препятствовать или мешать нашим людям заниматься их работой».[166]И информационная политика этого свободного и, в общем-то, достаточно оппозиционного телеканала полностью соответствовала этим принципам.

REN-TV располагала телефоном одной из заложниц — президента Ассоциации детских кардиологов Марии Школьниковой. Оказавшись среди заложников, она как врач просто не могла не оказывать помощи своим товарищам по несчастью и потому у террористов пользовалась особым статусом. Именно Школьникову, с которой связались сотрудники REN-TV, террористы решили использовать в качестве одного из каналов для сброса информации.

На REN-TV, неожиданно оказавшемся в посредниках между террористами и властями, реакция на случившееся была очень выдержанной. «Первым требованием бандитов было пропустить к ним представителей Красного Креста и организации „Врачи без границ“, а также иностранных дипломатов. Они попросили прислать с врачами успокоительные и сердечные препараты — валерьянку и „Корвалол“», — сообщила впоследствии пресс-служба REN-TV.[167]Еще одним условием террористов было, что среди врачей не должно быть россиян. «Русские — наши враги. С ними говорить не будем. Разговаривать будем только с нерусскими», — заявили террористы.[168]

Информация сразу же была передана в оперативный штаб; вообще, вся информация, шедшая в эфир REN-TV, согласовывалась с оперативным штабом. Возможность кому-то проникнуть в здание была очень важна для прояснения сложившейся там обстановки. Важно было и то, что террористы согласны пропустить врачей; заложники уже около четырнадцати часов находились в захваченном зале, что здоровью явно не способствовало. Не совсем было понятно, правда, откуда взять иностранных врачей.

«Чуть позже выяснилось, что никого из „Врачей без границ“ в зоне досягаемости нет, — сообщала пресс-служба REN-TV. — Тогда террористы взяли паузу. После некоторого размышления они велели дипломатам и представителям Красного креста ждать, но согласились пропустить две телекамеры в здание театрального центра».[169]Журналисты телекомпаний ОРТ и REN-TV были пропущены за первую линию оцепления. Подтверждения от террористов, однако, не поступало.

Около одиннадцати часов они выпустили из здания мальчика с астмой. По всей видимости, реакцией REN-TV террористы были недовольны: именно в это время они организовали звонок заложницы Марии Школьниковой на радиостанцию «Эхо Москвы». «Эхо», в отличие от REN-TV, сдерживаться не стало. Изложение полученной информации почему-то очень напоминало пропаганду интернет-сайтов террористов:

«Многие заложники находятся на грани нервного срыва. Испытывают изнеможение и испуг. В зале около сорока детей. У заложников есть питье и шоколад. Террористы с ними, как сказала Мария Школьникова, „хорошо разговаривают“, объясняют, что в Чечне выросло новое поколение детей, которые хотят быть только боевиками, так сказать, „новое поколение врагов“…»[170]

После некоторой паузы террористы снова позвонили на REN-TV.

«Они дословно сказали: „Пусть она пройдет“. Когда мы спросили: „Кто она?“, после паузы террористы назвали фамилию Анны Политковской».[171]

Политковская была сотрудником «Новой газеты» и специализировалась на чеченской тематике. Талантливый журналист, она со всем пылом обрушивалась на «преступления российских войск», и читать ее статьи о зверствах федералов без содрогания было невозможно. Другое дело, что в достоверности описываемого Политковской у многих возникали сильные сомнения. Если бы Политковская писала об автомобильных авариях — явлениях, столь же трагичных и случайных, как и эксцессы российских солдат в Чечне, — тогда бы люди, читавшие статьи Политковской, боялись даже подходить к автомобилям.