Белые тени - Иван Дорба

Алексей вспомнил, как, возвращаясь с Кучеровым и Аркадием Поповым глубокой ночью с разговенья от Гатуа, завел откровенную беседу о том, что компания, которую они только что покинули, кроме самого хозяина, производит странное впечатление.

«Я выпил немало вина, — сказал тогда Алексей Кучерову, — но не мог не заметить, что, когда Скачков на вас смотрел, в его глазах горела ненависть. То же самое я заметил и у Павского, и особенно у Мальцева! За что они так вас не любят?»

«За левые убеждения, мой дорогой философ, за то, что смею свое суждение иметь! Я убежден в роковой ошибке белого движения», — ответил Петр Михайлович.

«Да, мы все вынуждены занимать пассивную позицию, — осторожно согласился тогда Алексей. — Умеем отстаивать убеждения за обеденным столом! Вы меня простите, Петр Михайлович...»

«Интересно!» — расхохотался Кучеров, поняв намек Хованского.

«Несколько кадет занимаются марксизмом. Чегодов там заправляет и меня приглашал в «Общество мыслителей», — сказал Аркадий Попов, сверкнув белыми зубами. — О нем я уже говорил».

«Этот разговор, — отметил про себя Алексей, — как и разговор с Храничем и его товарищами, очень знаменателен. Кучеров сочувствует большевикам, но форсировать события с ним нельзя. Надо многое еще выяснить. Кто Берендс? Или он просто умник, или носит маску. На какую он разведку работает? Почему пристально приглядывается ко мне? Пожалуй, такой убьет и не поморщится! Биография у него богатая... Неужто и он тоже охотится за документами Кучерова? Берендс очень опасен... Скачковы сошки помельче. Кокетство Ирен с Кучеровым шито белыми нитками. Генерал не хуже меня это понимает».

Он свернул с шоссе на тропу, ведущую к электростанции. Из-за леса всходила поздняя луна, большая, багровая, точно солнце на закате, она казалась зловещей.

7

Утром неожиданно на станцию пришел Чегодов.

— Я давно порывался к вам зайти, Алексей Алексеевич, — сказал он, кланяясь, — да все откладывал, а после вчерашней встречи решился. Совесть велит!

— Ну что ж, заходите, садитесь, Олег, я тоже хотел встречи с вами. Прежде всего, как вы попали в Югославию?

— Вы нас прогнали, Алексей Алексеевич! Впрочем, тогда вы были Николаем Ивановичем. — Чегодов поморщился и прижал ладонью правый бок. — Мы удрали сначала в Одессу, «ненадолго», разумеется, пока кто-то разделается с большевиками. А чтобы не разграбили в Елисаветграде дом, поселили в нем еврейскую семью, каких-то родственников не то Зиновьева, не то Троцкого. Ведь недалеко от нас синагога, целые кварталы заселены евреями, и напротив живут, как вам известно, Заславские, рядом с ними Кордунские, помните, лавчонка на углу?

— Как же не помнить, папиросы там брал.

— Когда наш многострадальный город захватывала очередная банда и, как правило, устраивала погром, то эти несчастные евреи, жила-то вокруг нас беднота, прятались человек по шестьдесят-восемьдесят на нашем сеновале. И хотя в окнах мы икон не выставляли и только чертили мелом на воротах кресты, к нам врывались редко.

Алексей совершенно серьезно подумал: «Пришел ты, неудовлетворенный собой, жизнью, повергшей кумиры, которым хотел подражать! Что ж! Высказывайся!»

— Вы ведь скрывались в то время в городе? Обо всем сами знаете! — Чегодов улыбнулся и посмотрел ему прямо в глаза. И в его взгляде можно было прочесть и сдержанное любопытство, и симпатию, и даже гордость, что их объединяет какая-то тайна.

На какое-то мгновение Алексей замялся.

— Да, жил тогда в Елисаветграде.

— На улице Быковой.

— Правильно. Откуда вы знаете?

— Как-то вас видел. Хотел даже подойти, но с вами были еще двое людей. Вы ведь на нелегальном положении находились. Мог подвести вас ненароком, да и неудобно вроде подходить к классовому врагу. На пролетария вы, правда, непохожи. Вы интеллигент, вероятно, дворянин по происхождению. У меня есть родная тетка по отцу Лариса Федоровна Чегодова, профессиональная революционерка, социал-демократка, отсидевшая несколько лет в тюрьме. Неистовая была женщина! Раздала землю крестьянам и поселилась в Одессе, и каждый раз, когда царь бывал на Южном берегу, ее сажали — на всякий пожарный! Так вот, классовый ли она мне враг? А местная полиция по милости войскового старшины Мальцева объявила меня большевиком.

— Я кое-что слышал о вашей истории, — сказал Алексей.

— Стекол Мальцеву я не бил и попал как кур во щи. Меня хотели выгнать из корпуса из-за сволочи, полицейского доносчика! — Чегодов поморщился и схватился за бок.

— Что с вами?

— Аппендицит, собираются класть в лазарет. Потому к вам и пришел. В «самодрале» я! Хотел... спросить... — Чегодов весь напрягся, даже побледнел и, глядя Алексею прямо в глаза, тихо произнес. — Вы тут как Христос или как Иуда?

— Как человек, — так же тихо ответил Алексей, — и ради людей. Так нужно, Олег!

— Я так счастлив, что встретился с вами, — уже совсем другим, извиняющимся и в то же время радостным голосом заговорил Чегодов. — Знайте: я никогда и никому не проговорился о вас. Мне хочется посоветоваться с вами о смысле жизни...

— Наметить свой путь и уже идти по нему до конца, не мучая ни себя, ни других «извечными вопросами», не бросаться из стороны в сторону. Родина у нас Советская...

— Верно! Совершенно верно, Алексей Алексеевич! Только в вонючей отвратительной полицейской камере я понял до конца, на чьей стороне правда! И как хорошо это осознать!

Алексей, улыбаясь, смотрел в его сияющие глаза. Потом потрепал его по плечу и спросил:

— А почему не приходил раньше?

— Боялся: вдруг вы невозвращенец! А после вчерашнего диспута понял, что вы приехали сюда, рискуя жизнью, направить нас на правильный путь... — В глазах у Чегодова засверкали слезы.

— Ну ладно, Олег, ладно. Давай перво-наперво договоримся, что мы познакомились здесь, скажем, в прошлый страстной четверг... Сюда идут! Повод придумай сам...

В дверях появилась высокая фигура Хранича с большим графином вина в руке. За ним его родич кафанщик Драгутин с изжаренным только что на вертеле молодым барашком и сторож Йова со стаканами и тарелками.

Чегодов встал.

Поздоровавшись с Алексеем, чика Васо протянул руку Чегодову и ласково, как близкому знакомому, закивал головой.

— О, Олег, и ты здесь!

— Здесь! Недавно познакомились, — сказал Чегодов, здороваясь с Драгутиным и Йовой.

— Парень он хороший, товарищ Алекса, такому верить можно, — сказал кафанщик Драгутин, все еще держа в руке жареного ягненка.

— Олег настоящий человек! — согласился Алексей и улыбнулся.

Чегодов вспыхнул и благодарно посмотрел на Алексея.

— Сегодня третий день пасхи, — прохрипел кафанщик Драгутин, — встреча весны, прошу не побрезговать, по древнему обычаю отведать нашего доброго герцеговинского вина и закусить...