Я.Жизнь - Нина Опалько

– За ней внимательно присматривают, чтобы не дурила.

– Миш, я понимаю все меньше.

– Давай начистоту, мелкая. Земля не знает о нашей находке. И о карантине – тоже.

Тея с опаской косится на место, где в коридоре должна быть камера.

– Не парься, – замечает ее взгляд напарник, – здесь камеры уже месяц как не работают.

– Но голос перед твоим прибытием сказал…

Миша ее перебивает:

– Селиверстов тебе еще и не того скажет. Любит разыгрывать начальника. Он при мне это говорил, весь такой важный, аж напыжился: поставили на дежурство в день запуска, а он еще радуется, дурилка.

Тея слегка сомневается, но уверенный тон Мишки ее убеждает – за годы работы она привыкла доверять ему безоговорочно.

– Так с чего ты взял, что на Земле ничего не знают?

– Тут поспрашивал, там повыяснял… – в глазах напарника появляется озорной блеск, – Я же смиренный дурачок: ничего не видел, ничего не знаю, ничем не интересуюсь. В Центральном боялись, что после перезагрузки в нового бионика я начну бить себя кулаком в грудь, добиваться справедливости, играть в героя. А я сделал вид, что перепугался по самое «больше не надо» и так рад выбраться живьем, что никуда не полезу. Через две недели меня сняли с крючка – и я стал копать.

Тея старается скрыть восхищение, но выходит плохо, в ее голосе, как она сама слышит, звучит восторженное придыхание:

– Да ты дьявол во плоти! Как много тебе удалось узнать?

– Достаточно. С нашим ящиком темная история. Никаких биологических следов не обнаружили. Сейчас отрабатывают версию о том, что это была иллюзия или механическая взвесь. По тебе тоже все глухо: Ларионов менял диагнозы чаще, чем Краснов – барышень. С замалчиванием я не до конца понял. Вроде как затронуты личные интересы Алисы, но каким образом – неясно. Если я верно размышляю, то Коростылев боится, что из-за этой оплошности могут перекрыть финансирование.

– Оплошности? – с сарказмом переспрашивает Тея.

– По официальной версии. Не могу сказать, что я сильно жалуюсь, иначе меня бы уже депортировали на Землю отбывать одиночное.

– Нас отправили бы.

– Нет, мелкая, вина там целиком и полностью на мне. Это же я уговорил тебя нести ящик в модуль.

– Но я же согласилась!

Неожиданно он бьет кулаками по стеклу и гаркает:

– Не спорь со мной, женщина!

Тея инстинктивно отшатывается от переборки, потом, осознав свое действие, смеется и возвращается на место:

– Кажется, в тебе водится куда больше демонов, чем я привыкла считать.

Его глаза на миг темнеют:

– Ты даже не представляешь.

Глупая, глупая девчонка! Либо хорошо играет, либо и правда ни черта не понимает. Ну как можно дожить до двадцати пяти лет и оставаться такой наивной? Она что, думает, что он притащился сюда из дружеской солидарности? Это же надо быть совсем слепой.

Ладно, чего теперь гневаться, сам хорош: столько времени у них было на берегу Лигеи, и все профукал. Не решался, не мог сделать один-единственный шаг. А теперь она сидит в карантине, и он даже не может узнать, когда ее выпустят. Вернее, он знает, что в этом человеческом теле ее уже и не выпустят, только в бионическом. Легкая тоска накрывает его. Он ведь так хорошо знает каждую ее черточку, ее запах, ее мимику и движения. Даже если бионика сделают по ее параметрам, он все равно будет отличаться в той или степени. Исчезнет что-то неуловимое, то, что он сам так и не успел поймать.

Оценивающий взгляд маленькой бестии впивается в него, лезет под кожу. И он настолько не вяжется с размышлениями о наивности Теи, что в мысли вкрадывается привычное уже сомнение: а что, если она все понимает, что, если просто играет с ним? Ну не может девочка с такими шустрыми мозгами быть такой несообразительной в амурных вопросах. Или может? А что, если она все знает, но намеренно держит дружескую дистанцию? Или не знает только потому, что даже близко не воспринимает его как мужчину, видит перед собой лишь друга, коллегу, напарника? Вопросы теснятся в голове, выводят из равновесия. Может, рискнуть? Даже переборка – уже не препятствие. Через несколько минут запустят Солнет – и можно будет сманить ее в Сеть, устроить необычное свидание. Лишь бы только набраться решимости и сделать шаг.

А Тея сейчас как никогда чувствует себя уместной в «психушке». Ее мысли лихорадочно мечутся в голове, она пытается сфокусироваться хоть на одной, но все тщетно. Она отчаянно вглядывается в лицо Мишки, пытается понять то невысказанное, что есть между ними, что витает в воздухе и просачивается сквозь глухую переборку. Это она слишком мнительная или в речи напарника правда появилось второе дно? Ее никак не оставляет ощущение, что мысли Мишки и его слова – это два совершенно разных потока, которые не пересекаются, лишь чиркают друг по другу.

Она пытается взглянуть на него по-новому, отстраненно, так, будто видит его впервые, увидеть не того человека, с которым бок о бок проработала два года, а постороннего, чужака, незнакомца. И вот он перед ней: высокий, статный мужчина, с теми же голубыми глазами и темными волосами, которые ему так идут. «Нет, Тея, стой, ты видишь его впервые». Хорошо, просто высокий и объективно красивый, хотя и не до приторности, мужчина. Что еще? Профессионал. Стоит открыть его личное дело – как из него хлынут заслуги по разработке каждой обитаемой колонии. Он даже на строительстве Лунных производств засветился. Хотя хвастаться не любит. Уверен в себе, спокоен, знает себе цену. И другим – тоже. Точный возраст никогда не называет, но Тея уверена, что ему не меньше восьмидесяти, а то и девяноста.

А теперь, как когда-то говорили в телешоу, «внимание, вопрос». С какой радости он отправился с новичком на разработку невыгодного участка? «Давай, напрягись, думай отстраненно». Какие варианты? Устал от серьезных исследований? Хотел отдохнуть? Поверил в участок? Или – даже думать об этом страшно – пошел за ней?

Сколько ни крутит она это в голове, а все сходится к последнему. Но что, если она просто так хочет думать? Что, если им двигали совсем другие желания, а она, как дурочка, принимает это на свой счет?

Они стоят друг напротив друга, разделенные перегородкой и собственными сомнениями. Нерешительностью, мнительностью, страхом быть отвергнутыми, боязнью обнажить искренние чувства и встретить в ответ лишь недоуменное молчание. Будь они чуть смелее, чуть безрассуднее, чуть крепче…

– Как ты здесь? – нарушает тишину Мишка.

Задает тот же неловкий вопрос,