Ты слышишь нашу музыку? - Аньес Мартен-Люган

Загруженность Яниса, естественно, вынудила нас кое от чего отказаться и целиком перепланировать наш распорядок дня, но я с этим смирилась и поддерживала его, как могла. Тяжелее всего это переживали дети, которым было трудно понять, почему папа стал уделять им меньше внимания. Они постоянно теребили меня, хотели знать, где он и когда придет. Я делала все от меня зависящее, чтобы они меньше скучали без него, но не успевала играть с ними — по крайней мере столько, сколько раньше играл отец. Я, не жалуясь, полностью взвалила на себя быт, хоть это и не всегда было легко. Мне тоже не хватало Яниса, он пролетал мимо нас, словно стремительный порыв ветра. Но я знала, что наши жертвы того стоят. В особенности когда он был с нами и выглядел еще более увлеченным и веселым, чем раньше. Профессиональный расцвет оказывал сильнейшее влияние на его моральное состояние. Освободившись от давления Люка, он словно обрел крылья, и это делало меня счастливой.

Традиционный обед с Шарлоттой по вторникам был моим оазисом, и я всегда ждала его с нетерпением. Однако мне начинало казаться, что после ссоры с Люком в наших отношениях образовалась трещина. Мы избегали некоторых тем, ограничиваясь малозначащими сюжетами и новостями о детях. Она намекнула, что изредка пересекается с моим братом. Я не могла этого понять, воспринимала ее поведение как предательство, но удерживалась от выяснения отношений, поскольку серьезно опасалась, как бы ситуация не пошла вразнос.

Я ждала Шарлотту на нашей всегдашней веранде, радуясь долгожданным солнечным лучам. Она пришла, опоздав, как обычно, больше чем на четверть часа, подмигивая знакомым за соседними столиками и подходя к ним, чтобы обменяться поцелуями. Завершив в конце концов свой приветственный обход, Шарлотта чмокнула меня в щеку и села.

— Как дела, кузнечик?

— Все в порядке, хоть я и не знаю, как протяну два месяца детских каникул, стартующих уже этим вечером, — со смехом ответила я.

— Сегодня конец занятий?

— Да! — вздохнула я.

Она знаком подозвала официанта и заказала, как всегда, два «Цезаря» и два бокала белого вина.

— А что хорошего у тебя? — поинтересовалась я.

— Ничего особенного.

Она сняла темные очки и принялась меня изучать.

— Паршиво выглядишь!

— Спасибо, дорогая…

— Не намерена тебе врать и говорю, что вижу: тени под глазами и серый цвет лица. Что у тебя стряслось?

Я пожала плечами:

— Да ничего особенного. Я постоянно при деле в последние месяцы. Ты не знала?

— Янис?

Я тут же напряглась, готовясь дать отпор:

— Что — Янис? Он очень занят с тех пор, как работает на себя. На карту поставлено слишком много.

— Люк тоже едва выдерживает нагрузку, после того как его правая рука бросила его.

— Зачем ты мне это говоришь, Шарлотта? — сразу ощетинилась я.

— Не заводись. Я думала, тебе интересно узнать новости о брате. Ты же меня знаешь, люблю надавить на больное место.

Я избегала взгляда ее черных глаз.

— Вера, у тебя замордованный вид… и ты вся на нервах, — решительно подвела она итог. — Ты не в состоянии справляться в одиночку… Тебе нужна помощь, если Янис больше не занимается детьми.

— Не нужна мне никакая помощь, и я отлично справляюсь! Янис делает что может. Отдохну позже, бывают такие периоды в жизни, когда не имеешь права плевать в потолок.

— Но…

— Никаких «но»! Тебе не понять. Впрочем, ничего удивительного, ведь ты заботишься только о себе любимой, вот тебе и кажутся непреодолимыми задачи, которые решаю я!

Зачем я так разговариваю с ней? Какая муха меня укусила? Я становлюсь неуправляемой.

— Необязательно говорить гадости, Вера. — Она растерянно смотрела на меня.

— Извини, я не хотела.

— Тебе повезло — чтобы меня обидеть, требуется гораздо больше. Но что с тобой происходит?

— Ничего, — вздохнула я. — С самого начала всей этой истории ты будто постоянно нас осуждаешь и пытаешься перемывать кости Янису у него за спиной. Ничего не понимаю. Я-то надеялась, что ты нас поддержишь. То, как ты себя ведешь, мне очень не нравится. Могла бы и сама догадаться, что я не выношу даже мысли о том, что кто-то может критиковать наше решение.

— Скорее, решение Яниса, чем твое. Или я ошибаюсь?

— Я подтолкнула его.

— И этот тип тоже? Тристан, кажется, так его зовут?

— Да, Тристан верит в него. Постарайся понять: Янис в этом нуждался. Он никогда не был так счастлив, и в этом отчасти заслуга Тристана. Он хороший человек.

Шарлотта вздохнула, я заподозрила, что ее что-то напрягает.

— Ну, как скажешь… Сменим тему, кузнечик. Так будет лучше.

— Согласна.

Вечером я вся кипела от злости. Но кое-что изменилось: эта злость была направлена уже не против Шарлотты, а против Яниса. Я бы все-таки предпочла, чтобы он был дома и помог мне объявить детям программу летних каникул, как у нас заведено. Дети попрощались со своими учителями и воспитательницами на два месяца и хотели знать, как мы планируем провести это лето. Я тянула время в надежде, что Янис скоро вернется… но напрасно. Ну вот, дальше откладывать некуда: ребята расправились с домашними бургерами — так мы отпраздновали окончание занятий — и сейчас сидели на диване со стаканами кока-колы. А я осталась один на один с нелегкой задачей — сообщить им неприятную новость. Несмотря на многочисленные попытки, мне не удалось дозвониться до Яниса. Они не сводили с меня глаз, пока я садилась на журнальный столик перед диваном. Сейчас их радостное возбуждение сдуется, как продырявленный воздушный шарик. Жоаким подтолкнул локтем брата и сердито зыркнул на Виолетту, чтобы младшие успокоились и я могла наконец-то заговорить.

— Давай, мама! Рассказывай!

Я глубоко вздохнула и начала. Было тяжело сознавать, что я их разочарую, что они огорчатся. И мне нужно сделать это в одиночку, без поддержки. Я не просчитала, как скажутся наши перемены на них, на их жизни и привычках.

— Ну вот, мои любимые… в этом году все будет немного по-другому. Папа перешел на новую работу…

— Да, мы знаем, — сухо перебил Жоаким.

Он очень злился на отца. Дети неблагодарны, и в этом часть их очарования. Но очень трудно принять, что, если ты мама или папа, у тебя нет права на ошибку. Как объяснить восьмилетнему мальчику, что иногда взрослые вынуждены уделять основное внимание не своим детям, а чему-то другому? Требовалась большая осторожность, крайняя осмотрительность, чтобы не уронить Яниса в их глазах. И все равно, как ни старайся, я нанесу удар по его репутации. Почему он не пришел? Я была уверена, что выдели он пару минут, чтобы объяснить сыну ситуацию, и все бы как-то уладилось.