Алмазный башмачок - Джейн Фэйзер

Сердце Корделии невольно вздрогнуло, когда она узнала, что ей снова суждено быть в обществе виконта.

— Ее высочество задержала меня. — С этими словами она сняла перчатки, бросив их на кресло. — О, я не хочу надевать к ужину это платье, Матильда, оно мне не к лицу. — И она сделала недовольный жест рукой в сторону платья из скучной желтой тафты, уже разложенного на постели.

— Что за вздор! — заявила Матильда. — Это платье больше всего подходит для ужина в монастыре. Оно обнажает грудь меньше, чем другие.

— Но я вовсе не намереваюсь скрывать мою грудь, — возразила Корделия, распахивая дверцы гардероба. — Пусть это и монастырь, Матильда, но все наденут к ужину свои парадные туалеты, и я не хочу выглядеть как деревенская простушка.

— Ладно, но только поспеши, — сказала Матильда, убирая отвергнутый наряд. — Я не хочу, чтобы виконт ругал меня за твое опоздание.

— Он даже не подумает ругать тебя за это. — Корделия выбрала платье алого шелка и вертелась теперь перед высоким зеркалом, приложив платье к себе. — Он уже знает, что медлительность — один из моих многочисленных грехов.

Она склонила голову набок, разглядывая свое отражение.

— Думаю, сегодня вечером я буду в этом.

— Алый цвет в монастыре! — негодующе воскликнула Матильда, расстегивая дорожное платье Корделии.

— О, да ты у меня жеманница. — Корделия, повернувшись, расцеловала ее в обе щеки. — Ну и что, кардиналы тоже ходят в алом, разве нет? Так что это вполне подходящий цвет.

Она выступила из сползшего к ее ногам платья.

— У меня есть время умыться? После этой поездки я вся в пыли.

Она подошла к умывальному столу, окунула в воду губку и принялась яростно тереть лицо, потом грудь и плечи.

— Может, кардиналы и ходят, — бурчала Матильда, сбрызгивая носовой платок лавандовой водой. — Но не очень-то скромно ходить по монастырю с открытой грудью. Какое же ты все-таки неуемное существо. Сядь сюда и дай мне причесать тебя.

Она усадила Корделию у туалетного столика, дав ей надушенный лавандой носовой платок.

Корделия подушила лавандой между грудями, под мышками и за ушами.

— Вот так-то лучше. Я так взмокла в карете.

— Да угомонись ты!

Матильда погрузила щетку в копну черных волос, чтобы расчесать их, прежде чем уложить в пышную прическу. Она выпустила несколько локонов, которые должны были обрамлять лицо Корделии по бокам, и закрепила все сооружение гребнем с жемчугом. Полюбовавшись на свою работу в зеркало, она нахмурилась. Потом молча кивнула и принялась надевать на Корделию алое платье.

Корделия знала, что этот цвет очень идет ей, да и сейчас как нельзя лучше соответствует ее настроению. Она сгорала от предвкушения чего-то прекрасного, кровь горячей волной бежала по жилам. Она сказала себе, что причиной этому является переполняющее ее чувство свободы от жестокого этикета, господствовавшего при австрийском дворе. Новая, вольная жизнь открывалась перед ней, где-то далеко маячило неясное золотое зарево Версаля.

Резкий стук заставил ее повернуться лицом к двери, и замирая сердцем она уже знала, что за ней пришел он. Это была любовь — неуправляемая, безрассудная, неодолимая.

На пороге стоял Лео. Перед ним замерла изящная девушка в блестящем платье из алого шелка, с черными как смоль локонами, с лучистыми глазами цвета сапфира, с полуоткрытым ртом, в котором влажно поблескивали белоснежные зубы, и с небольшой, гордо посаженной на длинной стройной шее головой. Высокая грудь царила над декольте.

Талия красавицы была столь тонка, что он спокойно мог бы обхватить ее руками. В последние дни он много раз виделся с ней, но теперь ему показалось, что увидел впервые. От Корделии словно бы исходили искушение и опасность. Воздух вокруг нее был насыщен страстью, он как будто слышал потрескивание электрических разрядов. Любой прикоснувшийся к, ней сейчас был бы сожжен этой энергией на месте, подумал он, и холодок предчувствия пробежал по его спине.

— Видите, я уже готова, милорд. — Корделия присела в реверансе, скрывая свои истинные чувства под слегка насмешливым тоном. — Матильда не одобряет мой наряд. Она считает, что алый цвет не следует носить в доме Бога. Но я напомнила ей, что кардиналы носят красные шапки. А вы что скажете по этому поводу, милорд?

Она медленно поднялась с кресла, кокетливо склонив голову набок.

— Не думаю, что ваше платье вызовет неодобрение, потому что все внимание будет обращено на супругу наследника престола и на принца, — обескураживающим тоном произнес он. — Если вы готовы, тогда пойдем.

Он отступил в сторону, пропуская ее из комнаты.

— Как это негалантно с вашей стороны, — заметила Корделия, проходя мимо него. — Я могла бы обидеться на такой выговор.

— Но вы ведь не обиделись, — сухо ответил он.

Она искоса взглянула на него:

— Ни в малейшей мере, милорд, потому что единственный взгляд, который мне важен, — ваш.

Меня бы вполне устроило, если б для всех остальных я стала невидимкой.

Лео произнес сквозь стиснутые зубы угрожающим шепотом:

— Прекратите нести чепуху, Корделия. Предупреждаю вас, что я начинаю терять терпение.

— Но я ведь выиграла пари, — улыбнулась ему Корделия, беря виконта под руку. — И не смотрите на меня столь яростно, а то люди будут теряться в догадках, что такое случилось с новобрачными.

У него не было времени сказать все, что он считал нужным, так как они уже входили в самый большой зал монастыря, где собрались сливки местного общества, чтобы разделить вечернюю трапезу с настоятелем монастыря и придворными.

Тойнет, немного бледная, но вполне владеющая собой, сидела во главе стола между своим братом и настоятелем.

Княгиня Саксонская вместе с сопровождающим были тут же усажены рядом с королевскими особами, и Лео оставалось только тупо улыбаться и чертыхаться про себя, чувствуя полное бессилие в борьбе с неискоренимым кокетством своей подопечной. Во время всего ужина лучезарная улыбка не сходила у нее с лица, застольные разговоры вокруг нее не смолкали, и Лео с нескрываемым удивлением наблюдал за тем, как она постепенно обворожила всех присутствующих своим обаянием. Даже настоятель монастыря поддался чарам Корделии и в конце ужина принялся добродушно похлопывать ее по руке, смеясь шуткам проказницы.

Корделия изо всех сил старалась за двоих, зная, что Тойнет сейчас не в состоянии поддерживать застольную беседу.

Бледность и молчание супруги наследника престола не были замечены присутствующими под прикрытием веселого смеха ее подруги.

— А теперь насладимся музыкой, — очень вовремя провозгласил настоятель, когда слуги убрали вторую смену блюд. — Я нахожу, что это весьма способствует пищеварению.

Из дальнего конца зала донеслась мелодия псалма, и общество застыло в подобающем молчании, слушая, как звук растет, заполняя все пространство и взмывая под купол. Под эти звуки настоятель пригласил всех присутствующих в часовню для благословения.