Поступили в продажу золотые рыбки - Кир Булычев

— Понимаю, — сказал Удалов.

— И вот в благодарность за твои прошлые и будущие заслуги мы тебе даем дар. Космического масштаба. Одновременно должен тебя предупредить, дар этот — испытание всей планете, всему человечеству. Сможешь подарком распорядиться — значит, человечество доросло. Нет — придется подождать.

— А почему ваш выбор пал на меня? — спросил Удалов из скромности.

— Я же сказал — за заслуги. И к тому же ты самый что ни на есть средний и обычный человек в Гусляре.

— Я-то? — спросил Удалов с некоторой обидой.

— Не важно, — ответил пришелец. — Спешу я. Энергия на исходе. За то время, пока я с тобой нахожусь в телепатической связи, пришлось выключить свет на двадцати трех планетах. Так что принимай дар — и до свидания. В случае если не справишься, только скажи вслух: «Игра закончена». И все вернется на свои места.

Не успел Удалов ничего ответить, не успел даже руки протянуть за даром, как сверкнула молния, и Удалов проснулся.

Было раннее утро. За окном шел дождь. Рядом спала Ксения и вздыхала во сне. «Интересно, — подумал Удалов, — она наш разговор слышала?» Где-то за тремя стенами зазвонил будильник. Пять тридцать, старик Ложкин встает делать зарядку и кормить птичек. А может, сон как сон? Может, и не было пришельца?

Удалов выпростал из-под одеяла руки. Руки были пусты. Никакого дара.

— Чепуха, — сказал Удалов и снова заснул.

Вторично он раскрыл глаза в половине восьмого. Сын Максим собирался в школу, Ксения хлопотала на кухне.

— Уроки выучил? — спросила она сына. — Опять вчера с Сашкой мяч гонял до темноты?

— А нам ничего не задали, — ответил Максим Удалов, очень похожий на своего отца курносым носом, цветом пшеничных волос и склонностью к излишнему фантазированию.

— Как так не задали? — сердилась Ксения. — Я в дневник смотрела. По истории про бунт стрельцов кому задавали?

— Я про бунт знаю, — сказал Максим.

— Господи, если бы я проверить могла, — говорила Ксения, — я бы тебя по урокам гоняла как Сидорову козу. Всё дела, хозяйство.

— Ксения, разбудила ты меня, — произнес Удалов. — Мне сегодня только к одиннадцати в контору. Вчера говорил.

— Все равно вставай, — ответила Ксения, которая легко переносила свое раздражение с одного члена семейства на другого. — Сколько раз просила — почини замок в прихожей. В один прекрасный день всех нас унесут, ты даже не заметишь. Сын опять уроков не выучил. Опять двойку принесет. Про стрелецкий бунт ничего не знает.

— Ничего не знаю, да больше вас, — ответил грубо Максимка. — Если вам сказать, что Суворов его подавлял, даже не удивитесь.

— Историю я крепко подзабыл, — сознался Удалов.

И тут что-то щелкнуло у него в мозгу. Будто открытая страница учебника возникла перед глазами. Удалов просмотрел страницу и сказал совершенно спокойно:

— Плохо вас учат, сынок, если Суворов стрелецкое восстание подавлял. Особенно если учесть, что за спинами стрельцов стояла царица Софья, старшая сестра Петра Первого, и князь Голицын, ее основной полководец. Суворов, кстати родившийся лишь в 1730 году, никакого участия в этом принимать не мог.

Сказав так, Удалов спустил ноги с постели, нащупал шлепанцы и поднялся во весь рост. Сын Максимка как стоял у двери, так и замер. Ксения выглянула из кухни с крышкой от кастрюли в руке и спросила:

— Ты это сам или заглянул куда?

— Сам, — ответил Удалов. — Спеши, Максимка, в школу и в будущем не обманывай папу. Скажет тоже, Суворов.

— Иди к столу, — сказала Ксения, подобрев. — Каша остынет.

— Сон я удивительный видел, — начал Удалов, заливая кашу молоком. — Будто явился ко мне космический пришелец и говорит: «Получай, товарищ Корнелий Удалов, за твои передовые дела необыкновенный подарок».

— Рехнешься ты со своими пришельцами, Корнюша, — пожалела его Ксения. — А подарок какой?

— Вот в том и беда, что не знаю. Проснулся я, а подарка нет.

— То-то и оно. Мне вчера, например, танк приснился. А на нем соседское белье висит. Тоже, наверное, чего-нибудь значит.

— Наверное, — произнес Удалов разочарованно. Ему было жалко такого редкого сна.

— Между прочим, — продолжала Ксения, — вчера нам счета принесли. Опять за электричество два сорок два. Это надо только подумать, сколько энергии холодильник жрет!

— Два сорок три, — автоматически поправил ее Удалов.

— А пришельцу, для того чтобы к моему разуму проникнуть, пришлось без света несколько планет оставить.

— Два сорок два, — сказала Ксения. — Я смотрела.

— Ну да, два сорок три.

— Ты что, шутить со мной вздумал? Ведь я как счет получила, сразу его в шкатулку спрятала. Когда залезть успел?

— Не видел я твоего счета, — искренне обиделся Удалов. — Просто так показалось мне, что два сорок три.

— Ну уж погоди.

Ксения вынула из комода под зеркалом расписную шкатулку федоскинской работы с изображением тачанки, подаренную к свадьбе удаловскими соучениками по школе, раскрыла ее и сверху достала голубой листок — счет за электроэнергию.

— Вот. Полюбуйся.

Но листок мужу не отдала, потому что увидела, что на нем написано: «2 руб. 43 коп.».

— Лазил, — сказала она убежденно.

— Не лазил, а догадался, — ответил Удалов.

— Лазил. Ревнуешь, проверяешь, где письма храню.

— Нужна ты кому-то.

— Вот-вот, была нужна, Семенской мне какие предложения делал!

— Так этот Семенской тебя двадцать лет как забыл.

— А почему забыл? Потому что я лучшие годы на тебя потратила. Все тебе отдала, что было во мне свежего, нераспустившегося. Как березка в весеннем наряде.

Ксения провела руками по широким бедрам и заплакала.

— Ну-ну, — сказал Удалов, собираясь на службу. — Ну не надо, чего уж там.

Удалов шел на работу не спеша. Пришлось покинуть дом раньше, чем рассчитывал, и он выбрал дальний путь — по набережной, мимо собора, мимо дома купцов Анучиных восемнадцатого века, через рынок, сентябрьский, разнообразный, веселый.

По пути Удалов думал о событиях, приведших к власти Петра Первого. Раньше ему об этом думать не приходилось, все недосуг. А сейчас он понял, что, к сожалению, знает мало, крайне мало, в объеме школьного учебника. И очень хотелось разобраться в роли боярина Шакловитого, но учебник об этой роли сообщал крайне мало.

Впереди Удалова спешили в школу дети. Корнелий догнал одну девочку, поглядел на ее тонкий блестящий портфельчик из искусственной кожи и произнес вслух:

— Афта морнинг ти ай гоу ту скул.