Придорожная трава - Ольга Денисова

Одна из них сзади обвила шею его соседа, которого Илья про себя назвал лешим.

- А вот наши птахи вполне безопасны, - то ли рассмеялся, то ли закашлялся леший, - можешь любить их хоть всю ночь. Угостите нашего гостя, красавицы.

- Выпей с нами, хозяин, - одна из «птах» легко поднялась, подошла к Илье и опустилась на колени прямо перед ним. Настолько близко, что он почувствовал тепло ее дыхания, запах хвои и листьев, исходивший от ее тела. Девушка протянула ему бокал, и он принял его в обе руки, боясь смять. Бокал и вправду оказался цветком, напоминавшим белую лилию.

- Не бойся, пей, это вкусно, - девушка засмеялась, и смех ее походил на звон колокольчика.

Илья осторожно отхлебнул из необычного бокала. Напиток был прозрачным, похожим по вкусу на березовый сок. Но, вне всяких сомнений, это был хмельной напиток.

- Да пей же, - сказала сверху русалка со змеиным хвостом, - ничего не будет. До дна пей.

Илья решил, что терять ему все равно нечего, и залпом выпил всю лилию до дна. Ничего не произошло, хотя он и ждал подвоха. Разве что чуть быстрей побежала кровь по жилам, да слегка закружилась голова. Но это случилось скорей от пьянящей близости «птахи», которую можно любить хоть всю ночь.

Ему тут же передали еще одну лилию, полную прозрачного напитка, но теперь никто не требовал, чтобы он выпил его немедленно и до дна. Услышав сзади чьи-то шаги, Илья обернулся: за его спиной стояло еще одно чудище. Желтое плоское лицо, расплывшееся и одутловатое, со всех сторон обрамляли космы, похожие на тину. Маленькие прищуренные глазки сверкали чернотой, прорезь рта напоминала о лягушках. Его волосы и борода были столь длинными, что, как длинная рубаха, покрывали его полностью, до самых колен. А из-под нее торчали тонкие кривые ноги с мозолистыми, шишковатыми ступнями.

- Здорово, дедко, - кивнул ему леший, - садись.

- И ты здрав будь, - недовольно проворчало чудище.

- Это багник, - сообщил леший Илье, - болотный дедко. Прошу любить и жаловать. Все норовят подсесть поближе к нашим птахам!

Тем временем ближайшая «птаха» как-то незаметно и непринужденно обвила шею Ильи рукой и оказалась сидящей к нему вплотную. И он, тоже незаметно для самого себя, обнял ее за гибкую талию и притянул поближе. Ее разгоряченная, пахшая лесом кожа кружила ему голову.

Багник кряхтя уселся между красавицами, впрочем, несильно обращая на них внимание - на старого сластолюбца он никак не походил.

- Ну что, хозяин, хорошо тебе с нами? - буркнул дед, глядя на Илью пронзительными черными глазами.

Илья кивнул, усмехнулся и отхлебнул из лилии.

- Ты хоть понимаешь, что ты сторожишь?

Илья пожал плечами:

- Нет, наверное. Верней, не так: я понимаю, но не могу этого объяснить. Верней, могу, но только это будет непонятно…

Багник крякнул, и Илья подумал, что так он смеется.

- Ну давай, объясняй.

- Ой, котик! - взвизгнула одна из «птах» и схватила на руки огромного лохматого котищу, неслышно кравшегося мимо.

- Мур, - сказал кот, нисколько не обиженный ее фамильярностью.

- Спой нам песенку, киска!

- Да ты сдурела, - ответил ей кот, - хозяину нельзя слушать мои песни.

Илья уже не удивился. Голова шла кругом, жар тела девушки передался и ему, внутри клокотало: то ли от восторга, то ли от возбуждения, то ли от волнения и неизведанных переживаний.

- Хозяин сам споет нам песню, он мастер на это дело, - промурлыкал кот, и Илья подумал, что и вправду хочет петь. И откуда кот узнал о том, что он мастер на это дело?

- Ой, твоя толстая синяя тетрадка всегда валяется в самых неподходящих местах, - фыркнула Мара, словно прочитав его мысли, - мы все давно ее прочитали.

Илья смутился и, наверное, даже покраснел. Во всяком случае, щеки его жарко загорелись.

- Только не надо дуться! - Мара толкнула его в бок. - Во-первых, мы должны знать, с кем имеем дело, а во-вторых, может быть, мы самые благодарные твои читатели.

«Птаха», сидевшая рядом, жарко шепнула ему в ухо:

- Ты пишешь стихи, красавчик? Я очень это люблю. Почитай мне тихонечко, на ушко…

Илья спрятал глаза в ее мягких русых волосах - вот уж никак он не ожидал, что попадет в такое дурацкое положение. Но нервная дрожь, клокотавшая в груди, требовала выхода. Он вдруг почувствовал себя веселым и бесшабашным, эдаким рубахой-парнем, которого тут все любят и ждут от него чего-то решительно откровенного.

Он глотнул прозрачного напитка, и в голове его родился плавный ритм, на который с легкостью можно нанизывать слова. Илья никогда не импровизировал, даже не представлял, что такое возможно. Его стихи всегда рождались долго и мучительно, он перечеркивал строку за строкой, пока не получал что-нибудь приемлемое. И никогда не верил тем, кто, проснувшись среди ночи, записывает уже готовые строфы. А теперь музыка слов готова была сорваться с губ сама по себе, без мучительных поисков и раздумий. Все вокруг замолчали, не только те, кто сидел в одном с ним кругу. На поляне стало тихо, будто она опустела. Но если бы в другой раз это его смутило, то сейчас лишь придало уверенности. Илья разжал губы и негромко начал говорить:

Мое счастье - нежданно, негаданно.

Я всего лишь трава придорожная,

Сквозь асфальт пробиваюсь я исподволь

И хлебаю дожди горько-сладкие.

Здесь я небо глубокое, синее,

Я река, тиховодно текущая,

Я земля торфяная, зыбучая,

Я заря, из-за леса всходящая.

Заповедное место, пристанище

Спеленало меня и баюкает,

От него, для него с благодарностью

Я приму и печали, и радости.

Илья замолчал и опустил голову. Выслушав его, поляна вновь зашумела, как будто ничего не произошло. Как хорошо, что это приняли как должное. Он ведь хотел лишь высказаться… Объяснить, может быть, то, что объяснить никак не получалось даже самому себе.

- Ну, не так уж это и непонятно, - кашлянул багник.

Илья залпом осушил лилию, и ему в руку тут же сунули еще одну.

- А про любовь? Про любовь ты умеешь? - прижав мягкие губы к его уху, спросила «птаха».

- Умею, - прошептал ей Илья.

- Давай. Только мне и больше никому, хорошо?

- Сейчас.

Илья кашлянул и горячо зашептал:

- Жаркие руки и жаркие губы!

Стиснув в объятьях упругое тело,

Я растворяюсь, и бьюсь, и взлетаю:

Это любовь торжествует победу.

«Птаха» вздохнула и прижалась к нему теснее.