Позволь мне верить в чудеса - Мария Акулова

Изначально Аня собиралась оставить батарею в салоне незаметно, но после всего, что он наговорил, захотелось сделать это показательно — чтобы не сомневался, что ему не удалось сломать ее своими методичными тычками носом в промахи. Которые теперь и ей казались глупыми, очевидными, откровенными… И от этого становилось еще хуже.

Аня сделала вдох, задержала дыхание, вскинула взгляд на мужчину, смотря серьезно и твердо, протянула банку…

И сама не знала, какой реакции ожидала, но точно не того, что он только хмыкнет снова, даже не попытавшись взять.

— И опять…

— Что «опять»? — стоило бы тоже хмыкнуть, вспомнить, что банка была взята из бардачка и можно положить ее обратно, но вместо этого Аня задала вопрос с раздражением.

— Усложнение своей же жизни, Аня. Вот что…

Корней смотрел в ее лицо излишне пристально, вызывая смущение и усиливая раздражением. Потому что под таким взглядом думать было еще сложней. Тем более — выглядеть достойно.

— У тебя есть банковская карта? — следующий вопрос же совсем выбил из колеи. Аня нахмурилась, забыла о батарее, опуская ее вновь на колени.

— Есть, стипендиальная.

— Отлично. Давай, отсканирую.

И вот когда батарея перестала «угрожать», Корнея вытянул свою руку ладонью вверх.

— Зачем? — а Аня продолжала безбожно тупить.

— Я разбил экран. Телефон испорчен. Я считаю, что справедливо будет, если я скину тебе деньги, и ты купишь завтра новый телефон. Вы же с бабушкой за справедливость, я правильно понял?

— Нам ничего от вас не нужно. Я же уже сказала…

Аня ощетинилась, с силой сжимая сумочку, в которой и лежала та самая карточка. Если говорить честно, телефон действительно предстояло менять, но становиться обязанной этим Высоцкому было сродни кабалы.

— Значит, избирательная у вас справедливость…

На которого ее холодность — тона, взгляда, общего настроения — никак не влияет, кажется. Он будто забавлялся. До этого смотрел, чуть склонив голову направо, теперь — чуть налево. А губы снова подрагивали в усмешке.

— Вы просто манипулятор. А я не хочу вестись на манипуляции.

— В чем манипуляция? — прежде, чем Аня успела испугаться, что позволила сказать лишнего, Корней уже ответил. Без раздражения, скорее с интересом.

— Вы говорите только то, что вам выгодно. И подменой понятий занимаетесь.

— А ты знаешь людей, которые говорят то, что им невыгодно?

Корней задал, казалось бы, элементарный вопрос, Аня же снова набрала в легкие воздуха… И выдохнула.

Спорить с ним — невозможно. Во всяком случае, для нее.

Девушка отвернулась к лобовому стеклу, глядя в темноту перед собой. Боковым зрением поймала момент, когда на кухне в доме зажегся свет. Видимо, бабушка все же не ложилась, а теперь поняла, что рядом с ними остановилась какая-то машина…

Стоило бы побыстрее оказаться там — дома. В тепле, уюте, доброте. Там, где действительно работают их правила — бабушки и Ани, а не Корнея Владимировича.

— Просто дай карту, Аня. Я отсканирую и ты спокойно пойдешь домой…

Он же будто читал ее мысли. Сказал тихо, спокойно, повторно вытянул руку… И на сей раз уже получил, что хотел. Аня вложила карту, он отсканировал, сохранил в шаблонах, вернул.

— Спасибо за сотрудничество, — даже вроде как пошутил, а у Ани только сильнее уши загорелись и стало стыдно…

— Спасибо, что подвезли. Правда, спасибо. Но если вам все же интересно мое мнение — я не хотела бы, чтобы вы скидывали мне деньги. Телефон был испорчен еще до падения. По вашей вине только появилась трещина на экране. Что касается призыва подумать насчет дома… Мы хорошо подумали. И мы не торгуем тем, что является для нас родным. Мы жили спокойно, никого не трогая. Это не мы создали вам неудобства. Это вы почему-то решили, что мы обязаны согласиться на ваше щедрое предложение. Просто… Не все и не всё меряется деньгами. Я не трачу лучшие годы — я живу их так, как хочу. Отучусь — начну зарабатывать. А пока да — буду перебиваться игрой на гитаре — то в переходе, то на корпоративах…

— Сегодня было в разы лучше, кстати, — Корней перебил, хотя не стоило бы. Аня же только фыркнула, очень надеясь, что в темноте салона не видно, как от его похвалы вдруг алеют щеки, потому что…

С тех самых пор, как она поняла — он слушал их с ребятами этим вечером — в голове то и дело крутился вопрос: с каким выражением? Таким же скепсисом, как тогда? Или…

— Спасибо, я передам ребятам. В следующий раз мы можем рассчитывать уже на тысячу? — Аня никогда не отличалась склонностью ходить по лезвию ножа, но сегодняшняя ночь во всех смыслах была особенной. И ей почему-то чертовски важно было доказать Высоцкому, что она не блеющая глупая овечка. Что у нее есть и острый язык, и острый ум. И позиция. Как бы пафосно ни звучало.

— Посмотрим, — Высоцкий ответил неопределенно, передернул плечами, Аня же наконец-то снова развернулась всем телом в кресле, задержав дыхание и с замиранием сердца отмечая, что это получилось сделать довольно ловко…

— Откройте, пожалуйста.

Положила пальцы на холодную ручку, попросила, глядя перед собой.

Надеялась, что Высоцкий сделает какую-то манипуляцию со своей стороны и она услышит щелчок, но получилось не так.

Ничего не происходило около десяти секунд, потом же он снова хмыкнул, потянулся через ее сиденье, накрыл пальцы своими, просто потянул… И дверь открылась.

— Я снял блокировку, как только мы приехали. Ты невнимательна, — после чего не отказал себе еще в одном замечании, возвращаясь на исходные.

Спокойный и расслабленный. В отличие от Ани, которая… Вся сжалась в те секунды, когда и он сам, и его запах находились слишком близко. Когда непривычно глубокий аромат парфюма забрался в ноздри, тут же ныряя в легкие, а от пальцев по коже в третий раз пошли мурашки.

Это было непохоже ни на что. Ни на одну реакцию в мире. Будто… Что-то очень запретное и очень желанное. Невозможное, опасное, далекое…

— Подумайте еще с бабушкой, Аня.

Он сказал напоследок, Аня же только кивнула, промямлила, будто кашу размазав, «доброй ночи», то ли еще вышла, то ли уже практически выпала из машины, опять не рассчитав высоту. Не держись она за дверь — полетела бы кубарем, а так умудрилась удержаться на ногах. Захлопнула, пожалуй, слишком громко, понеслась к калитке, не оглядываясь…

Открыла трясущимися отчего-то пальцами, замкнула изнутри, прислоняясь спиной к холодному металлу, тяжело дыша, слыша, как машина дает заднюю, отдаляясь…

И слава богу. И хорошо. И правильно. И больше никогда… Ни при каких обстоятельствах нельзя приближаться к этому человеку.

Пусть катается со своей… Дамой. И с ней же разговаривает. А не уничтожает ее каждой фразой.