Материнский инстинкт - Лина Манило

- Здравствуй, Ирина, - сказал пришедший, а я не могла понять, что это за человек, откуда он знает мое имя и кем мне доводится.

- Здравствуйте, - ответила, постаравшись придать голосу как можно больше спокойствия, но он все равно предательски дрожал. Кажется, моему посетителю даже нравилось, что я напугана до полусмерти. Он точно садист! Неожиданно на меня навалилась апатия, и мне стало абсолютно все равно, что он со мной сделает. Точно такое же чувство испытала в том сне, где насильник швырял на пол моего ребенка. Нашего ребенка. 1

- Ты не узнаешь меня, ведь правда? - этот довольно высокий мужской голос давит на уши, выжимает все соки из остатков сознания, причиняет невыносимую боль. Но я по прежнему не знаю, кому он принадлежит. Но этот человек явно знаком со мной и это пугает.

- Не узнаю, - честно призналась, потому что на самом деле понятия не имела, кто передо мной стоит.

- Конечно, не узнаёшь. Мы пока что с тобой не знакомы. Да и имени у меня пока еще нет, - собеседник горько вздыхает.

- Как это? Что значит «пока еще нет»?

- Такое бывает. Когда барахтаешься в материнской утробе, а мамаша даже не планирует тебе имя придумывать. Представляете, ужас какой.

Что за дурдом? Что вообще происходит?

- Ха, ты все еще не поняла ничего, - мужчина поднимает капюшон, и я вижу перед собой молодого симпатичного парня. Минуту смотрю на него и понимаю, что он кого-то мне напоминает. Но кого? И тут до меня дошло.

- Не понимаю... ты... ты мой сын?

- Точно! Догадливая какая! - мой еще не рождённый сын улыбается. Он очень похож на меня. Пугающе похож. Но в глубине души есть место радости. В облике парня нет ничего, что напоминало бы о его папаше-извращенце.

Мы молча глядим друг на друга.

- Тебе понравились бананы и водичка? - ласково спрашивает парень.

- Нет, я ненавижу бананы. Меня от них тошнит.

- Эх, тошнит тебя, - вздыхает, сложив руки на груди. - Мамочка моя дорогая, меня тошнит уже несколько месяцев, а когда я увижу свет, то вообще не знаю, что со мной будет. Ты ж наверняка меня отравишь чем-нибудь. Мамуля.

Последнее слово в его исполнении не несет в себе нежности или любви. Точно с таким же выражением он мог сказать: «Мерзкая помоечная крыса». И я его понимаю.

Не могу вымолвить ни единого слова. Тошнота накатывает волнами. Я боюсь, что меня вырвет.

- Фу, какая ты зеленая.

- Не издевайся, - говорю чуть слышно.

- Это кто кому говорит? Мне не издеваться над тобой? Тобой, которая возненавидела меня с первого дня? Тобой, которая даже в больницу не хочет ехать, чтобы меня там приняли нормальные врачи и оставили у себя. Ты боишься огласки, а я боюсь умереть. Чувствуешь разницу? Сама-то ты умереть не боишься.

- Да, не боюсь, - шёпотом.

- Ты не думай, я не для того тут с тобой разговариваю, чтобы ты подумала, что я прошу сохранить мне жизнь. Мне вообще наплевать. Можешь и спицей меня проткнуть - все равно с такой шизофреничкой, я чувствую, мне долго не жить.

- А зачем ты ко мне пришел?

- Затем, чтобы ты знала. Я тоже тебя ненавижу!

Я резко проснулась и меня вырвало.

Две недели, что Ольга была в городе, я все время думала, решала — рассказать всю правду или нет. Вариант отдать ей своего сына после родов казался то очень заманчивым, то полным бредом. С одной стороны я могла помочь подруге обрести радость материнства. Разве не для этого нужны друзья, чтобы помогать? Но с другой все было настолько запутанно, сложно. И опять же, захочет ли она иметь ребёнка, зачатого при столь ужасных обстоятельствах? А еще боялась, что Ольга отвернется от меня. Я ненавидела себя, но мне не хотелось, чтобы и те, кто любит меня, испытывали такие же чувства. Тщеславие? Трусость? Малодушие? Допустим, но по-другому не могла.

Все эти страшные сны, которые периодически видела, наводили на меня тоску. Понимала, что нужно действительно пойти к психологу, пока не стало совсем поздно. Что я, в конце концов, теряла? Ровным счетом ничего. Мой случай был не настолько уж и уникальным — к сожалению, каждый день сотни женщин по всему миру становятся жертвами таких вот неуравновешенных психов. Многие из них беременеют — я не была одинока в своей беде. Но сколько из них в состоянии рассказать о том, что с ними произошло абсолютно постороннему человеку, пусть он и доктор? Я, во всяком случае, не могла себе представить такую ситуацию. Но то, что мне с каждым днем все сильнее требовалась помощь, было очевидно.

— Что с тобой? — спросила, глядя на Ольгу, которая будто не могла найти себе места.

С момента приезда подруги прошло две недели и вот ей снова нужно уезжать. Мне грустно от того, что она оставляет меня, но что можно с этим поделать? У нас давно уже у каждой своя жизнь, мы просто движемся по параллельным прямым иногда находя способ пересечься. Но мы ведь только едва касаемся друг друга во времени и пространстве, потому что наши дороги давно уже безвозвратно разошлись. Просто память о прошлом не дает разорвать связь, но что на самом деле нас связывает? Только лишь общие воспоминания. И то, что я скрыла от нее факт о беременности и изнасиловании, а она никогда раньше не делилась тем, что они не могут иметь ребенка — лишнее подтверждение тому, что нас мало что связывает в настоящем.

Мы стояли на перроне, изнемогая от жары и я, если честно, с большим удовольствием оказалась сейчас в прохладе собственной квартиры.

— Сама не понимаю. Все надоело, ничего видеть не хочу, — Ольга вздохнула, глядя мимо меня. Что она видела в той точке, на которую так усиленно смотрела? Ответа я не знала, да и нужен ли он мне? — Я люблю Димку. И тебя люблю. А все остальное начинаю ненавидеть. Все эти бесконечные тряпки, салоны, бутики. Подружки пустоголовые, с которыми вообще не о чем разговаривать. Ухажеры бесконечные. Пробки постоянные. Не могу я так больше жить, но и другого выхода нет — Димка никогда не бросит Москву, где с таким трудом устроился. Ты знаешь, москвичам сейчас ничуть не легче живется, чем иногородним.

Я, конечно, очень понимала весь трагизм ситуации, в которой оказалась моя подруга, но я ничего не чувствовала — каждому свои проблемы намного важнее. Я понимала, что моя подруга страдала, но мне казалось, что по сравнению с тем адом, в котором я пребывала ежедневно проблемы бутиков и курортов были слегка второстепенными.

— Слушай, может тебе тоже работу найти? Глядишь, и на душе легче бы стало. Главное, найти дело по душе. Ты же такая умная, в тебе столько скрытых талантов, что, мне кажется, тебе любое дело по плечу. Нужно только захотеть, — я улыбнулась и взяла Ольгу за руку. Мне не хотелось, чтобы она страдала, мне хотелось ей помочь. Только как я могла кому-то помочь, если со своей жизнью не могла разобраться? Но совет-то я могла дать. — Не думала о таком варианте? Когда время будет занято не праздношатанием, то, возможно, что-то в твоей жизни наладится. Во всяком случае, у тебя не будет столько свободного времени, чтобы впадать в уныние.