Грязная Сучка (сборник) - Петр Хотяновский

Как и было обещано накануне провала во «временную дыру», капитан направил клипер к родным берегам. Все благоприятствовало плаванию: ни Роза ветров, ни течение морских рек, ни движение небесных светил не изменились, а когда на макушку грот-мачты сел баклан, стало понятно, что земля не далеко, и конец долгого плавания близок.

С поднятыми парусами украшенный флагами клипер быстро приближался к берегу, но у входа в бухту он неожиданно сбавил ход и с парусами, полными дневным бризом, остановился, словно его прочно заякорили. Вначале капитану показалось, что за время плавания фарватер изменился, и морские течения намыли мель, но опущенный лот показал, что глубина гораздо больше необходимой. Установить причину взялся молодой матрос, – прыгнув в море, он пронырнул под килем, и в ту же секунду клипер, набирая скорость, поплыл к берегу: в радостной суматохе только Бакалавр заметил, что вынырнул матрос глубоким стариком и через секунду мертвым ушел на дно.

Команда клипера, повиснув на реях и снастях, в бинокли и подзорные трубы разглядывала множество новых построек в городе, удивлялась, как быстро они выросли, а собравшиеся на берегу люди гадали, откуда в их порту появилось необычное судно со старинной оснасткой парусов. А когда разглядели на его бортах название – «Ацтек», по толпе пробежала дрожь испуганного шепота: судно с таким названием, построенное богатым негоциантом специально для чудаковатого сына, прозванного Бакалавром, несколько десятилетий назад отплыло из их порта на поиски мест в океане, где пропадают корабли. Все были убеждены, что «Ацтек» нашел это место и исчез в нем вместе с командой, как исчезали все попавшие туда суда. С тех пор «Ацтек» стал легендой города и его гордостью. В честь него назвали улицу, учебное заведение для мальчиков – будущих матросов; выпустили почтовую марку с изображением клипера; в сувенирных лавках торговали маленькими копиями парусника и даже хотели выпустить в оборот золотую монету «Один Ацтек» – эту идею особенно поддерживали девицы из борделя «Большой Ацтек», справедливо полагая, что в скором времени большая часть золотых монет окажется в их кошельках.

Поначалу все решили, что это случайное совпадение, и к их легендарному «Ацтеку» судно не имеет никакого отношения, но подсознательное беспокойство ощутили все, и этому была причина – за целую неделю до появления «Ацтека» рыбаки не выловили в бухте ни одной, даже самой маленькой рыбешки, и это был дурной знак. Пряча за шутками беспокойство, горожане встречали приплывших матросов, не предполагая, что встречают своих кровных родственников, и интересовались, откуда приплыло экзотическое судно, а матросы, не найдя в толпе близких, не могли представить, что на причале собрались их внуки, правнуки и даже праправнуки.

Но одна встреча все же состоялась. С громким криком: «Эмилио, Эмилио! Я здесь, я дождалась тебя!», – сумасшедшая девяностолетняя старуха, прозванная горожанами «Невеста», набросилась с объятиями и поцелуями на молодого матроса, узнав в нем своего жениха, которого честно ждала все эти годы. Когда пришла весть о гибели клипера, она не поверила и не стала оплакивать жениха: чтоб никого не тревожить и не потерять веру в его возвращение, она тихо сошла с ума и многие годы жила в порту под навесом, сидя в колченогом кресле с обломками бронзы и потертой позолоты.

В ожидании суженного она целыми днями вязала вещи для «их малыша» – по гаданию цыганки, он должен родиться в день возвращения жениха, и если кончалась шерсть, она тянула нить для вязания из пауков-крабов, которых специально для этого подкармливала мухами. Для моряков она стала своего рода талисманом: перед уходом в море они приводили к сумасшедшей Старухе своих жен и невест в надежде, что на время разлуки к ним перейдет частица ее безумной верности. В молодости Старуха была очень хороша собой, и сейчас лицо ее, огражденное сумасшествием от обычных житейских невзгод, сохранило черты былой красоты.

Под хохот друзей и окружившей их толпы, Эмилио, содрогнувшись от ужаса и отвращения, пытался оторвать от себя старуху, но стоило ей дотянутся до его губ – Эмилио узнал ее. Узнал в неожиданно помолодевшем лице безумной старухи свою невесту, вспомнил день отплытия, вспомнил слезы на ее лице и обещание дождаться, узнал вросшее в распухшие суставы обручальное кольцо, которое он надел ей на палец и, помимо своей воли, под изумленными взглядами заполнивших площадь людей, Эмилио ответил ей поцелуем со всей страстью долгой разлуки. Потом старуха по очереди обошла всех матросов, назвала их по именам, поздравила со счастливым возвращением и стала знакомить матросов с глубокими стариками, которые были их детьми, знакомить с постаревшими внуками и правнуками, которые не хотели в этих молодых мужчинах признавать своих давно умерших предков, а когда поверили в это, стали быстро расходиться по домам, запирать двери, чтоб не впустить оживших покойников в свои дома.

Площадь в порту и улицы города мгновенно опустели. Закрылись магазины и кабаки. Закрылись портовые бордели, в которые так рвались соскучившиеся по женской ласке матросы. И лишь одна проститутка со странным именем Зминэ из жалости и любопытства решилась пустить к себе в постель всех оживших покойников и совершила с ними грех прелюбодеяния, в котором позже покаялась, рассказав исповеднику, что с ожившими покойниками все совершалось, как обычно, если не считать того, что за долгое плавание в них накопилось столько сил, что они сумели утомить даже ее искушенное тело, а несколько из них умерли прямо в ее постели, что иногда случалось и с обычными клиентами по причине необычайно жарких объятий Зминэ. Впоследствии Зминэ стала очень богатой проституткой, поскольку многие клиенты приходили с желанием и надеждой приобщиться через ее тело к тайне небытия.

Отринутые родным городом и близкими, матросы бродили по пустым улицам, не понимая, что произошло, пока Бакалавр не объяснил им, что легенды о «кораблях-призраках», исчезновение кораблей вместе с командой и сводящие с ума голоса в тумане, – правда, и что они попали в ту часть океана, где все это произошло с ними, и они выпали из времени на шестьдесят шесть лет, шесть месяцев, шесть дней, шесть часов и шесть минут, и что всем им сейчас по сто лет, и будет лучше, если они согласятся жить в стороне от города, в поселке, который он готов для них построить, поскольку старый нотариус, у которого отец Бакалавра оставил завещание на сына, не вдаваясь в тонкости жизни и смерти, оформил наследство на Бакалавра, сделав его очень богатым человеком. Матросы отказались, и тогда Бакалавр подарил им клипер, дал денег, чтоб они могли сами найти приют на понравившемся им берегу. Три дня и три ночи матросы, как пираты, захватившие город, грабили лавки и дома, особенно свои дома, в которых жили их внуки и правнуки. Они опустошили портовые склады, набив трюмы клипера провиантом, а за день до отплытия силой заставили Падре соединить в церкви узами брака моряка Эмилио с сумасшедшей старухой. Невеста чувствовала себя такой счастливой, что, глядя на нее, Эмилио на мгновение вспомнил чувство Невыносимого Счастья, которое он испытал в тумане, и погрузился вместе со всеми в свадебный разгул.

Под бой барабанов, звуки флейт и труб музыкантов бродячего цирка, матросы подняли на руки жениха и невесту, одетую в купленное у цыган ворованное подвенечное платье из белых кружев и страусиных перьев, и пронесли молодоженов через весь город в лучшую гостиницу. Напуганные постояльцы, едва увидев свадебную процессию, разбежались, а матросы, уложив молодых на огромную кровать с балдахином, уселись под окнами и пьяными голосами пели любовные серенады, пока жених лишал свою невесту девственности, которую она берегла все эти годы, чтоб подарить ее супругу с безмерной женской страстью, накопленной долгим ожиданием. В эту ночь она успела все: зачать ребенка, почувствовать в своем теле новую жизнь, вместе с мужем ощутить Невыносимое Счастье и умереть утром следующего дня в мертвых объятиях Эмилио, постаревшего в один миг на шестьдесят шесть лет в ту минуту, когда клипер, на глазах горожан, при поднятых парусах, хорошем ветре и ясном небе, не доплыв до горизонта на полном ходу ушел под воду.