Неприступный Севастополь. Круговая оборона - Георгий Савицкий

Но стараниями отставного офицера-артиллериста, принявшего удар на Светлодарской дуге зимой 2015 года и неожиданно попавшего во времена Великой Отечественной войны, история обороны Севастополя изменилась коренным образом. Героический город-крепость выдержал все три штурма и продолжал сражаться и летом, и осенью 1942 года. Соответственно изменился и общий ход истории Великой Отечественной войны. Так, легендарная Малая Земля располагалась не под Новороссийском, а на Ак-Монайском перешейке Керченского полуострова Крым. Например, именно там сейчас воевал бригадный комиссар, молодой полковник Леонид Ильич Брежнев.

Так и прославленный советский летчик-истребитель Александр Покрышкин воевал теперь не в небе над Кубанью, а сбивал гитлеровских стервятников над Севастополем. Так что и его тактический прием назывался «Крымской этажеркой».

Звено «Кобр» связало боем «Мессеры-109» истребительного прикрытия. Остроносые краснозвездные истребители обладали исключительно хорошей маневренностью и скоростью. Мощный мотор позволял вести воздушный бой на вертикалях, а вооружение из 37-миллиметровой пушки и двух крупнокалиберных пулеметов в носовой части самолета могли разорвать любого стервятника Люфтваффе в клочья.

Атакующая группа краснозвездных «Аэрокобр», пользуясь преимуществом по высоте «Крымской этажерки», сорвалась в стремительное пике, расстреливая строй пикирующих бомбардировщиков. Сразу оказалось сбито три «Юнкерса-87», остальные «лаптежники» разлетелись в стороны, торопливо сбрасывая смертоносный бомбовый груз в море. Но и это стервятникам не помогло. «Аэрокобры» советских асов под командованием Александра Покрышкина зажгли пять из девяти «Юнкерсов», а звено, атаковавшее «Мессершмитты», сбило пару немецких истребителей. Остальные рассыпались по небу и со снижением, коптя моторами на предельных оборотах, потянули к берегу.

* * *

– Молодцы «ястребки» – отогнали стервятников! – улыбнулся Александр Илларионович Зубков. – Рулевой, подходим к берегу. Обслуге орудий приготовиться к стрельбе главным калибром, штурману рассчитать условия стрельбы!

– Есть, товарищ командир!

Снова грянули залпы «Красного Крыма», 130-миллиметровые орудия не обладали какими-то выдающимися показателями, но все же полтора десятка стволов, из которых одновременно могли стрелять две трети, и отличная выучка комендоров позволяли создать настоящий огненный шквал на немецких позициях. Снова раскаты рукотворного грома раздались над морем и сушей. Гитлеровцы были обескровлены и наступать уже не могли.

Крейсер «Красный Крым» вернулся в порт Евпатории. Вскоре, забрав раненых, он отправился в сопровождении эсминца в Севастополь. В город-крепость Алексей вез бесценный груз: планшет с топографическими картами и тетради, исписанные расчетами для артиллерийской стрельбы на дальние дистанции.

Крейсер «Красный Крым» входил в гавань Севастополя в сопровождении эсминца. К громадам боевых кораблей подошли юркие буксиры, которые завели их на внутренний рейд. На бортах крейсера и эсминца – свежие шрамы от осколков немецких авиабомб, стволы орудий – с черным пороховым нагаром от интенсивной стрельбы.

Алексей в ходовой рубке крейсера не отрывал от глаз бинокль, стремясь разглядеть на берегу среди встречающих Карину. Для севастопольцев заход в бухту боевых кораблей – всегда праздник. Несмотря на опасность немецких бомбежек и обстрелов, жители и защитники города-героя старались встретить боевые корабли Черноморского флота. Для них это был символ несокрушимой мощи и надежной защиты. Пока жив Черноморский флот, жив и сам город-герой Севастополь!

Эсминец сопровождения встал на бочки, а крейсер подошел к Угольной стенке и ошвартовался у причала. По сходням в первую очередь переправили на берег носилки с тяжелоранеными, уже потом на берег смогли сойти матросы и офицеры. Алексей разглядел на причале среди встречающих Карину. Командир береговой батареи слетел по трапу, как на крыльях, и сжал в объятиях свою ненаглядную, покрывая заплаканное лицо девушки горячими и страстными поцелуями. Карина ответила с неожиданной страстью и нежностью.

На крейсере включили громкую трансляцию, и над причалом, над Севастопольской бухтой, над израненными гитлеровскими бомбежками и артобстрелами кораблями поплыл голос великого Леонида Утесова:

Алексей чувствовал себя самым счастливым человеком в мире, вернувшись из боя к родным берегам и к самой родной и любимой женщине на всем белом свете. Внезапно буквально затылком командир береговой батареи почувствовал взгляд, полный жгучей ненависти. Немного развернувшись, он краем глаза заметил Михаила Будякина, его отвратительную козлобородую ухмылку и огонек безумия, багровым отблеском плещущийся на дне зрачков. Алексей еще крепче сжал Карину в объятиях: «Не отдам! А тебя, гнида, – уничтожу!»

* * *

Собрав совещание офицеров и проверив боевую готовность бронебашенной батареи, Алексей занялся текущими вопросами. За время его пребывания в Евпатории орудия двух массивных башен дважды привлекались к нанесению артиллерийских ударов по гитлеровцам. В обоих случаях комендоры отработали на «отлично», уничтожив до батальона немцев и румын и взорвав полевой немецкий склад с боеприпасами. За это воины 35-й батареи получили благодарность от командования Севастопольского фронта. Троих артиллеристов представили к наградам.

В один из дней к нему заглянул старший политрук батареи Иванов. Он был явно чем-то озабочен.

– Заходите, Виктор Ефимович, я кликну дневального, пусть чаю принесет с камбуза.

– Спасибо, Алексей Яковлевич, как раз сейчас не повредит и чего-нибудь покрепче…

Алексей удивленно воззрился на старшего политрука. Виктор Иванов редко позволял себе выпить рюмку-другую водки или коньяку. Командир батареи молча достал из сейфа початую бутылку коньяка и пару стаканов, плеснул на треть.

– Что стряслось, комиссар? – Алексей требовательно заглянул в глаза старшему политруку батареи.

– Комитет комсомола «завернул» наградные документы всех троих артиллеристов, представленных к медалям.

– Кто завернул?

– Комсорг Сергей Зиневич.

– Это лейтенант из новеньких, он ведь недавно на батарее? – уточнил Алексей. Командир знал каждого матроса, старшину и офицера из команды своего «сухопутного линкора», несмотря на то, что за время героической обороны Севастополя сменилось уже несколько составов.