Команда ликвидаторов - Валерий Рощин

– Понял тебя, Иваныч, – говорю в трубку и на всякий случай держу девушку под руку – чтоб больше не убежала. – Ты там понаблюдай за ним и сообщи, как свалит. А мы пока найдем укромное местечко и переждем.

– Что случилось? – спрашивает Хелена.

– Папаша твой пожаловал на судно. Должно быть, тебя ищет…

* * *

Пережидали в тихом, отдаленном от центра квартале. Наткнувшись на кафе в первом этаже скромного домишки из серого камня, нырнули внутрь, выбрали столик в темном углу за колонной и заказали хороший обед. Вернее, заказал я, а девушка ограничилась водой. Оно и понятно – ее желудку сейчас не до обильной пищи.

Через два часа покидаем кафе и осторожно перемещаемся ближе к порту – дабы нырнуть на судно, едва поступит команда от Иваныча. Тот иногда звонит, информирует:

– Слили за борт негодную питьевую воду. Закачиваем свежую с берега. Туристы потихоньку возвращаются.

Спрашиваю о главном:

– Где хорват?

– Медицинская машина с его орлами дежурит на причале. Самого не видать.

Значит, все еще на борту. Зараза!

– Ты там особливо не задерживайся – в десять вечера гудим и отходим.

– Да я бы хоть сейчас, – посматриваю на свою обузу. – Не могу, пока этот… у парадного трапа торчит.

– Тогда жди моей команды. Как сгинет – свистну…

Приходится ждать, перемещаясь короткими перебежками по окраине греческого города. На улице ведем себя тихо, не привлекая внимания и всячески избегая встреч с полицией, которая наверняка ищет странную парочку, блюющую в урны и нещадно калечащую полицейских.

Без четверти десять. Небо темнеет, на улицах города зажигаются золотистые фонари. Мы с девчонкой стоим на краю площади в разноцветной толпе туристов и молча наблюдаем за причалом, на котором по-прежнему торчит бело-желтая машина скорой медицинской помощи. Круизное судно готовится к отплытию, боцманская команда вот-вот поднимет парадный трап и примет швартовые концы, а мы не можем вернуться на его борт.

Звонит Иваныч:

– Можа, попросить Горского задержать отход? Или собрать парней да навтыкать этим ребятам? – предлагает он.

– Они вам навтыкают! Небось у каждого по стволу за поясом. Нет, Иваныч, не стоит устраивать шум.

– А что предлагаешь?

– Отчаливайте по графику. А у меня тут есть одна идейка…

– Излагай…

* * *

Время около полуночи.

Круизное судно отошло от причала в назначенный час, а мы с Хеленой так и остались стоять на краю площади в толпе туристов. Медицинская машина, набитая широкоплечими амбалами, покинула пассажирский порт много позже – когда «Sea Dream» совершила плавный разворот и взяла курс на запад, к выходу из Патрасского залива.

Еще днем, предчувствуя неладное, я купил у торговца прессой туристическую карту залива. Пока сидели по кафе и ресторанчикам, хорошенько ее изучал. Потому около полуночи, усевшись в такси, уверенно называю цель поездки:

– Аэропорт Араксос.

И вот мы едем с девчонкой на запад – к выступающему в море мысу, который огибает всякое судно, выходящее из залива. Аэропорт расположен в аккурат на оконечности мыса. Такси мчит по залитому светом пригороду, затем вдоль берега… И через пятьдесят минут останавливается на парковочной площадке перед скромным зданием аэровокзала.

Расплатившись с одним таксистом, пересаживаемся в машину к следующему. Называю ближайшую рыбацкую деревеньку. Едем…

В деревеньке находим серьезного дядьку и предлагаем хорошие деньги за пару часов романтической морской прогулки на катере. Для наглядности Хелена даже соглашается подыграть и, обняв меня за талию, влюбленно улыбается. Тот кочевряжится недолго – греки не слишком избалованный деньгами народ.

Грузимся в утлый катерок; его хозяин отвязывает от деревянного пирса веревку, и солоноватый ветер игриво треплет наши волосы. Из-за мыса величаво выплывает светящаяся сотнями окон и фонарей громада «Sea Dream». Я вновь говорю по телефону с Иванычем и прошу уменьшить ход, потому что мы уже рядом.

– Туда, – показываю шкиперу маломерного судна, – подплывай к борту!

Старик нервно трясет головой. Он никогда не подплывал близко к таким махинам. Боится. Предлагаю деньги – не берет.

Черт с ним. «Sea Dream» приближается малым ходом, траектория движения проходит метрах в ста от катера; по борту судна беспорядочно бегают световые разводы, слегка освещая сброшенный матросами штормтрап.

– Хелена, нам опять придется поплавать.

– Поплавать? А мои новые вещи?!

– Послушай, когда перед нами стоит главная цель – спастись, необходимо забыть о мелочах: об одежде, обуви, мокрых документах, о деньгах и навсегда испорченном сотовом телефоне…

Не действует. Сидит на лавке, намертво вцепившись обеими руками в ее край.

Ладно, есть другой способ уговорить девушку прыгнуть в воду.

– А как насчет папаши? Он ведь остался в городе и, полагаю, не успокоится, пока не найдет тебя.

Хелена поднимается с лавки и, постояв в нерешительности у низкого борта, кивает:

– Пожалуйста, держи меня в воде под руку – я не слишком хорошо плаваю.

– Прекратить! Прекратить стрельбу!! – кричит Марулич подчиненным. Где-то там, под покровом темноты, скрываются Марко Матич и Хелена, ради которых они сюда и примчались. И они, конечно же, нужны Анчичу живыми.

Четверо мужчин, держа наготове оружие, обходят тела убитых полицейских и медленно подбираются к краю западного пирса. Внизу, у огромных камней, тихо плещется волна, и деться парочке некуда.

Бывший генерал идет первым. Остановившись у самого края дороги, он прячет пистолет. На камнях лежат двое.

Анчич подходит к одному. Подняв за волосы голову, освещает фонарем лицо. Не он. Осмотрев второго, обыскивает оба трупа и возвращается на ровный асфальт. При себе у молодых мужчин ничего, кроме оружия.

– Убиты? – глядит на него Марулич.

Тот смачно плюет в сторону моря, садится в машину и хлопает дверью.

– Да. Но Матича среди них нет. И Хелены тоже…

Развернув машину в сторону моря, он внимательно всматривается в освещенную фарами поверхность воды…

Никого. Ни одного подозрительного всплеска.

– Что намерен предпринять? – заглядывает в машину Марулич.

– Это твои идут на катере? – кивает Анчич на маломерное судно, освещающее прожекторами акваторию.

– Мои. Патрульный катер.

– Одолжи мне их на часок – хочу хорошенько осмотреть бухту. А заодно поразмыслить.