Судьба и другие аттракционы - Дмитрий Раскин

Сделала шаг и вернулась обратно как маятник:

— При одном условии, профессор. Вы не будете стрелять.

— Что? — возмутился Энди.

— А сажаете его под замок, — сказала Мэгги. — После разберемся. Если, конечно, справимся с нашими гостями. После будут и время, и полнота картины, и правдивость информации, и глубина моральной проблематики, — скривилась Мэгги.

Они отвели его в гостевую квартиру. Благо, дверь под номером «910» напротив, надо только перейти улочку. Завели в тот самый кабинет следователя. (Только здесь профессор отвел от него дуло пистолета.) Ульрика достала какой-то пульт, нажала кнопку, и стальные непробиваемые ставни заблокировали окна.

— Ладно, пойдемте брать образцы ДНК у наших визитеров, — жизненные силы вернулись к Энди, у него уже появился азарт. — Насчет образцов Глеб был прав, или кто там из нас говорил об этом?

— Постойте! — пытается Глеб. — Я понимаю, вы начали действовать и действие уже ведет вас, но сейчас вам надо понять, оглядеться. — Его опять, как там, у Снайпса, когда все ужаснулись, что он учился вместе с Авророй, повело совсем не на те слова. — Вы же просто погибнете и всё! Вам надо…

Они захлопнули дверь. Древесина в мягких, уютных тонах оказалась лишь оболочкой. Под ней тонкий непробиваемый сплав. Содрав оболочку, Глеб разбил руки в кровь об металл. Сел на пол, вот так, под дверью.

Их всех учили пересекать пространства в звездолетах, проводить исследования, ставить эксперименты, не бояться научных догм, но их никто не учил убивать или же умирать. А они вот взялись. То есть у них хорошо не получится ни то, ни другое. Бороться с отставным командиром космического спецназа? А что у них в звездолете, в чье нутро их так вежливо, так ненавязчиво не пустили? Оружие, которым не то что Керенджи, но и толстячок священник сотрет в порошок всю их станцию?

Окрыленные победой над ним-Глебом, вкусившие действия, вдохновленные тем, что уклонились от всего, что не решалось в сфере нравственной, они бросятся сейчас в борьбу, пренебрегут расчетом.

Он вдруг увидел Мэгги, лежащую в луже крови.

Мэгги хотела заслонить его собою от пули. Заслонила бы, если Снайпс в самом деле нажал на курок. Закрыла б его, не колеблясь. И испугалась какой-то бумажки. Строчки в этой бумажке. Предала? Да, предала из-за случайного совпадения — и не совпадения даже, мало ли кто тогда учился в этой долбаной академии! Не поверила ему-любящему, перешагнула через собственное любящее сердце?!

Она соблазнилась.

Они все соблазнились. Чем вот только?! Выходом из неразрешимой ситуации (а с ним-Глебом «не разрешалось»). Человек не рассчитан на неснимаемое, неразрешимое, да?

Даже предав, она спасла его. Потому и смогла спасти, что предала. Надо радоваться, правда? А хочется выколоть себе глаза. Она предложила им компромисс. Они уцепились: устраниться из сферы разума и морали, где действительно не решалось, и при этом не стать убийцами, ничем особенным себя не запятнать и быть более-менее правыми (ведь с ним-Глебом они поступили более-менее правильно!)

А Мэгги поверила. Посчитала его виновным. Как она могла?! Посчитала его предателем. Потрясена. Оскорблена как любящая. Спасла его из любви? Переступив через это оскорбление ее любви? И в то же время соблазнилась?! Эта их иллюзия свободы от неснимаемого, сложного . Эйфория, полет. Но на поле простого они проиграют троице визитеров, неважно, люди они, не люди…

Только дело-то в том, что они в любом случае проиграют!

Спасла его — это тоже форма презрения к нему? Спасла из брезгливости?

Мэгги в луже крови. Ее неестественно огромный застывший глаз. Застывший в своем физическом усилии видеть, ничего не видящий больше орган ви́дения. По нему ползает то, что является аналогом нашей земной мухи.

Щелкнул дверной замок. Глеб вскочил. На пороге Мэгги.

— Я за тобой. В смысле, я дрянь и…

Он обнял ее. Она разрыдалась.

— Сейчас мы пойдем к ним, — говорит Мэгги.

— А если профессор?

— Плевать на них на всех, — перебила Мэгги. — Они вдруг начали думать. Может, и в самом деле мы услышали твои слова и начали думать, а не действовать. Но думать без тебя?! Если они еще и не поняли, то вскоре сами поймут. Они же хотят борьбы, победы, а не самопожертвования. И они хотят понимания , если вдруг нужно оно именно. Значит, в эту ночь должны думать с тобой вместе.

— А если нет?

— Они не арестуют нас двоих, Глеб. Не застрелят нас двоих. Мы завтра будем бороться все вместе, или же преодолевать сегодняшнее свое наваждение, сегодняшний зуд борьбы.

Пойти к ним, это значит выйти из двери гостевого коттеджа, пересечь улочку голландской деревни и войти в дом профессора Снайпса.

В центре комнаты в кресле развалился отец Габриэль во всегдашней своей сутане, только сегодня на нем был старинный, украшенный камнями и, видимо, очень дорогой крест. Напротив отца Габриэля на диване профессор Снайпс, он в центре, Ульрика и Энди по бокам. Слева от отца Габриэля, в кресле, что ближе к двери, Джон Керенджи. В своей пуленепробиваемой броне странной, во всяком случае, неизвестной земным астронавтам конструкции он похож на какого-то монстра из дешевой книжки в стиле фэнтези или же фильма категории «Б». Только в отличие от монстра на его лице не было выражения гротескной свирепости. На нем вообще не было выражения. Просто усталый, сосредоточенный профессионал делает всегдашнюю свою рутинную работу. И вот это было куда страшнее какого-нибудь звериного оскала, бивней, клыков, что там еще положено монстрам? Между его могучими коленями прикладом в пол стояла автоматическая винтовка какого-то немыслимого калибра. Из кармана на голени торчала рукоятка того самого пистолета профессора Снайпса.

Справа от отца Габриэля сидела Аврора Браун. Не нога на ногу, как обычно, в кресле, а прижав колени друг к другу, что делало ее несколько похожей на учительницу. Только на коленях покоился бластер.

— А вот и наши друзья! — отец Габриэль обрадовался вошедшим Глебу и Мэгги. — А даже и лучше, — он обращался то к Браун, то к Керенджи, — что разговор получится общим. У нас ведь секретов нет. Все свои. Да и не придется потом никого выискивать по всей жилой зоне, — сказал он Глебу и Мэгги. — Ну, опоздали и опоздали, ничего страшного. С каждым могло случиться. Проходите, присаживайтесь, — отец Габриэль оглядывал комнату в поиске места. — Вот сюда, пожалуйста. — Он указал на два пуфик рядом с диваном.

Глеб и Мэгги в дверном проеме. Только шаг назад, и они в коридоре. Но Керенджи не даст им сделать этого шага. Они не успеют. Да если бы и успели, Керенджи расстреляет их из своей винтовки через стену, отделяющую комнату от коридора как через простыню. — Располагайтесь, — продолжал священник, — надеюсь, мисс Мэгги, вам удобно?