Претендент на престол - Владимир Войнович

– Ха-ха-ха-ха, – громко рассмеялся Ермолкин. Он смеялся истерическии неуправляемо, так же, как только что плакал. И вдруг остановился и выпучилглаза.

– Дура! – сказал он тихо.

Она отшатнулась как от удара.

– Как?

– Дура! Дура набитая. В твоем курином мозгу сто мериновглупости.

– Бурис, – сказала она с упреком, – я ждала тебя стольколет.

– И напрасно! – завизжал он. – Все из-за тебя, из-за твоеговеликовозрастного сыночка!

– Бурис!

– Что – Бурис? Один раз за все годы позволил себе, и вот…Нет, надо что-то предпринимать.

Он скинул с себя пижаму, расшвыряв в разные стороны верхнююи нижнюю ее половины. Надел свой обычный костюм. И, обозвав еще раз жену дурой,проклиная себя за то, что поддался слабости и решил навестить семью, бросилсяпрочь из дому.

В единственном на весь город газетном киоске «Большевистскиетемпы» были уже распроданы. На всякий случай Ермолкин заглянул на почту и тамузнал, что подписчикам разосланы все экземпляры, а один, как обычно, послан вМоскву, в Библиотеку имени Ленина.

Что было дальше, разные люди рассказывают по-разному.

Согласно одной версии, Ермолкин предпринял отчаянную ибеспримерную в своем роде попытку изъять и уничтожить весь тираж со злополучным«мерином». С этой целью он якобы обошел всех подписчиков, живущих в пределахгорода Долгова, и объехал всех, живущих за пределами. Он посетил также районнуюбиблиотеку, кабинет партийного просвещения, все красные уголки колхозов,совхозов и предприятий местной промышленности. Некоторые экземпляры он скупил(иногда за большие деньги. В одном случае называют даже сумму в сто рублей),некоторые выпросил за так, а некоторые украл. В результате ему удалось собратьвесь тираж, кроме одного экземпляра, как раз того, который был отправлен вБиблиотеку имени Ленина. После этого Ермолкина, говорят, стали мучить кошмары.Он представлял себе, что там, в библиотеке, этот номер немедленно прочтут исразу дадут знать Куда Надо, а Оттуда (в Москве все близко) может дойти и досамого Сталина. И говорят, что Ермолкину будто бы каждую ночь снился один и тотже сон: Сталину приносят газету с «мерином», подчеркнутым красным карандашом.Сталин читает написанное, Сталин курит трубку, Сталин спокойно спрашивает:

– Кто совершил это вредительство, эту идеологическуюдиверсию?

И кто-нибудь из ближайших сотрудников указывает Сталину напоследнюю страницу газеты, где обозначено: «ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР Б.ЕРМОЛКИН».

Тогда товарищ Сталин отдает короткое распоряжение, котороебыстро спускается по инстанциям, достигает местных органов, ночью из воротвыезжает крытый автомобиль под названием «черный ворон», останавливается передвходом в редакцию, и вот уже кованые сапоги топают по коридору.

– А-а-а! – кричал во сне Ермолкин и просыпался отсобственного же крика в холодном поту.

По другой версии, Ермолкин не добрал двух экземпляров: кромеотправленного в Библиотеку имени Ленина еще и того, который выписывало местноеУчреждение, и инициатива посылки «черного ворона» исходила не от Сталина, а отсамого этого Учреждения, то есть не сверху, а снизу.

По версии номер три, Ермолкину не удалось собрать ни одногоэкземпляра, весь тираж сразу же был пущен в дело – на самокрутки, на растопку,на завертывание селедок (которые как раз тогда выдавали по карточкам вместомяса) и по своему главному назначению, для чего, собственно говоря, люди их ивыписывают. По этой версии, «мерина» читатели просто-напросто не заметили,потому что газету «Большевистские темпы» в Долгове не читал никто никогда.

Четвертая версия утверждает, что все читали, все заметили«мерина», но, как и жена Ермолкина, решили, что теперь так и полагается. Итолько два Мыслителя три дня ожесточенно спорили, пытаясь понять, что бы этозначило, и строили по этому поводу самые фантастические догадки.

Итак, версии различны. Но все они кончаются ночнымикошмарами Ермолкина, приездом «черного ворона» и сдавленным криком «А-а-а!».

Доподлинно известно, что со временем Ермолкин успокоился. Иможет быть, даже решил, что все обойдется. И как раз в это время попалась емуприсланная в газету заметка анонимного автора.

«МОЖЕТ ЛИ МЕРИН СТАТЬ ЧЕЛОВЕКОМ?»

На заданный им вопрос автор отвечал утвердительно. Онприводил уже известные читателю доводы о беспримерной работоспособности лошади.«А что у нее нет пальцев, – опровергал он возможные возражения, – так этоговорит только о том, что она не сможет, конечно, стрелять из винтовки или игратьна музыкальных инструментах, но на способностях ее к абстрактному мышлению этотнедостаток ее отразиться не должен». На этом автор не остановился. Он шелдальше. Он ставил вопрос острее: в какого человека может превратитьсятрудолюбивая лошадь – в нашего или не нашего? И утверждал, что если лошадьтрудится в условиях нашей системы, то и в человека она превратится, несомненно,в нашего же.

Автор заключал свою заметку опасениями, что его смелые внаучном отношении мысли могут быть превратно истолкованы консерваторами ибюрократами, и писал, что именно поэтому он пока не может открыть своего имениширокой читающей публике.

Прочтя эту заметку, Ермолкин пришел в ярость. Он топалногами и требовал ответа на вопрос, кто посмел подсунуть ему эту дрянь.Выяснилось, что дрянь подсунул все тот же Лившиц, вышедший как раз из запоя.Ермолкин призвал к себе Лившица, накричал на него и пригрозил не толькоуволить, но и отдать под суд за прогулы и опоздания. Потом, однако, сник и сталдумать и решил, что эта заметка не просто бред какого-то неизвестногографомана, а намек на то, что ему не надо дожидаться, когда за ним, как забарином, приедут на «черном вороне» и возьмут под белы руки, а пойти самому иво всем повиниться.

Ну, а теперь перейдем к лейтенанту Филиппову. Он никак неможет избавиться от Чонкина. Он все подготовил как нужно, оформил надлежащимобразом и отправил в военный трибунал дело Чонкина. И стал ждать, когда жеэтого проклятого Чонкина заберут. А его не берут. И вот лейтенант звонит в этотсамый военный трибунал. Ему повезло.

– Полковник Добренький слушает, – отозвалась трубка.