Опер Крюк. Вор вне закона - Константин Алов

В дежурной части на вокзале веселый опер в штатском угостил их самодельными солеными сухариками и приступил к инструктажу.

— Работать будем в электричках на линии "Аэропорт "Домодедово — Москва". Наш объект — это карточные мошенники, так называемые каталы. Работать будем рано утром или поздно вечером. Практически ночью. Вы будете выступать в роли жертвы шулеров. Дело опасное. Вас будет прикрывать опергруппа, но урки есть урки. Могут и ножичком ткнуть. Возражений и отказов нет?

Возражений и отказов не было. Напротив, предложение не спать ночами и за бесплатно подвергать себя смертельному риску было встречено с большим энтузиазмом.

— Тогда немножко поучимся, — сказал опер и раздал карты. — Хорошо играть вы не должны, но уметь играть обязаны. Причем во все основные игры. Очко — это просто. Главное — запомнить какая карта чего стоит. "Сика" и "бура" сложнее. "Бура" обычно используется как затравка к "сике".

— Скажите, "сика" — это что-то вроде "покера"? — поинтересовался Миня.

— Таких тонкостей вам знать не надо, — возразил опер. — Ваша задача — разыгрывать из себя лоха, лопуха. Вы должны дать втянуть себя в игру. Остальное сделают за вас.

В почти пустой вагон электрички Крюков ввалился с тяжелым чемоданом, на котором виднелась приклеенная квитанция аэропорта. Он взгромоздил чемодан на полку и уселся на свободное сиденье. Не успел пригородный поезд тронуться, как напротив Крюкова приземлился бородач в очках интеллигентного вида.

— Не возражаете, если я здесь присяду, молодой человек?. Благодарю. Время позднее, вагон пустой. Всякое может случиться, а вдвоем спокойнее. Вы в Москву?

— Угу, — кивнул Крюков. — В техникум поступать. Кулинарный.

— А жить есть где? — выразил озабоченность интеллигент. — Сейчас жилье снять очень дорого. Вы же, поди, дочку Рокфеллера не трахаете.

— Нет, только собираюсь, — согласился Крюков. — Но денег на первое время должно хватить.

И он похлопал себя по карману куртки.

Собеседник вроде бы успокоился, положил на колени свой кейс и принялся раскладывать на нем так и этак колоду карт. Заметив внимание Крюкова, улыбнулся.

— Я знаете ли, большой любитель пасьянсов. А вы, молодежь, поди азарт предпочитаете?

Крюков в ответ неопределенно пожал плечами. Сосед какое-то время подчеркнуто неумелыми движениями тасовал колоду, потом предложил.

— Ну что, может быть скоротаем дорожку? Скатаем… То есть сыграем? Нет, не на деньги, конечно. Вот, на спички. По коробку на кон. Хе-хе! В сичку на спички!

Крюков снова пожал плечами. Собеседник воспринял это как знак согласия. Он перетасовал колоду и предложил Крюкову снять. Затем сдал по три карты.

Ставки быстро росли. Когда Крюков выиграл тысячу коробков спичек, интеллигент протянул ему красную десятирублевку.

— Прошу принять в эквиваленте.

Тут на остановке к ним подсел военный морячок в звании мичмана. Нос моремана отливал красновато-синими прожилками. Вероятно он нес службу на Северном флоте. Он попросился в игру и его приняли. Играть втроем было гораздо веселее. К тому же мичман постоянно спорил с интеллигентом, тот горячился и оба постоянно обращались к Крюкову как к арбитру.

Наконец ставка достигла фантастической суммы — в сто тысяч коробков. В переводе на деньги это означало тысячу рублей. "Жигули" в то время стоили шесть тысяч.

Интеллигент буркнул:

— Я пас.

Мореман удвоил ставку и предложил Крюкову вскрыться. У обоих число очков оказалось равным. Вышла "свара", но не успели они бросить карты, как в вагон с двух сторон ворвалась бригада оперативников.

— Вот это называется "перетемнили", — процедил сквозь зубы мичман, обращаясь к интеллигенту, и сплюнул на пол. — Говорил тебе, не надо тянуть.

Затем он обратил свой сизый нос к Крюкову.

— А с тобой, сученок, расчет впереди.

— Ладно, топай, — толкнул его в спину один из оперов.

Как ни странно, денег при мошенниках не нашли. Вероятно они успели их незаметно сбросить. Сыщики облазили на карачках весь вагон, но все безрезультатно. Задержанных доставили в отдел и занялись их оформлением.

Ближе к рассвету, подписав все положенные протоколы, Крюков направился домой. Когда он вышел на улицу, ему показалось, что за ним кто-то наблюдает. Оглянулся — никого.

Метро было закрыто, поезда еще не ходили. Крюков вдруг обнаружил, что за треволнениями ночи совершенно забыл о естественных потребностях. Сейчас его так и подмывало справить малую нужду. Подходящее место он нашел между глухой стеной дома и высоким забором.

Изготовившись произвести мочеиспускание, он вдруг обнаружил, что не одинок. Вслед за ним за забор завернул невзрачный тип. Крюкову показалось, что он уже видел его, когда садился в электричку в Домодедове.

Незнакомец воровато оглянулся и неожиданно ринулся на Крюкова. В рукаве его пальто сверкнул клинок не то ножа, не то бритвы.

Драться с полным мочевым пузырем — серьезное испытание. Крюков пропустил первый удар и едва не поплатился за это жизнью. Острие вспороло куртку, правда самого Крюкова не задело. Он перехватил вооруженную руку налетчика и ударом в локоть парализовал ее. Затем с яростью принялся наносить удары коленом в лицо и живот согнутого противника. После пятого или шестого удара тот рухнул на кучу мусора.

Крюков, пошатываясь, отошел в сторону. Посмотрел на прореху в куртке. Нож бандита рассек ее в районе пояса. Ничего, если аккуратно зашить, будет незаметно. Крюков задрал полы, чтобы получше рассмотреть разрез и вдруг почувствовал, что в расстегнутую ширинку ему задувает пронизывающий ветер. В горячке боя он даже не успел спрятать свой "надменный член, хозяйство роковое, излишнее почти во всяком бое".

А если бы нож прошел чуть ниже?!!! Вот так бы чиркнул — и все перечеркнул. Всю жизнь! В молодые годы многим свойственно путать детородную функцию со смыслом жизни. Крюкову стало плохо.

Хорошо ему стало дома, когда он обнаружил в кармане куртки пачку денег. Что-то около пяти тысяч рублей, незаметно засунутые туда кем-то из его карточных партнеров перед обыском.

* * *

Сыщики узнали о нападении на Крюкова. После этого начальник розыска долго пил валидол. За такую инициативу он запросто мог лишиться погон. Он приказал немедленно свернуть программу привлечения добровольных помощников.

После этого их перебросили на фронт карманной кражи. Крюков ездил в троллейбусах и автобусах вдоль Кутузовского проспекта и других центральных магистралей столицы и выступал в роли свидетеля карманных краж, поскольку найти настоящих свидетелей было весьма затруднительно. Люди боялись, да и увидеть сам момент кражи мог разве что специалист. Приходилось и сброшенные кошельки в карманы крадунам засовывать, пока опера держали их за руки. А потом самому же в роли понятого свидетельствовать, что кошелек все время находился в кармане похитителя и был извлечен из него на твоих глазах. И снова тренировки до седьмого пота в прекрасно оборудованном